Газета Завтра 917 (24 2011)

Война с Наполеоном. В Виленской, Гродненской, Минской губерниях князь Р. Гедройц собирает двадцатитысячное войско, перешедшее в стан тогдашнего Евросоюза, а местные православные батюшки по предписанию главы Могилевской епархии Варлаама принимают присягу на верность Бонапарту и устраивают молебны за него. В ту же дуду — подмосковные крестьяне во главе с Ф. Никитиным и Г. Софоновым с их приветствием к Наполеону как освободителю от помещичьего рабства. А еще было немало таких, кто наряду с завоевателями принялся приватизировать все, что ни попадя, включая господские дома в Москве, временно оставленные хозяевами.

Вдохновленные идеями, принесенными на евроштыках, московские энтузиасты создали в столице оккупационную администрацию, в которую вошли купцы-старообрядцы, чиновники, преподаватели учебных заведений.

То же происходило и в Смоленске, где муниципалитет возглавил титулярный советник В. Ярославцев, получивший от самого Наполеона премию в 200 франков. Когда же последний спешно покинул пределы России, Ярославцев покончил собой, а московские коллаборационисты были отправлены этапом в Сибирь.

В следующей, Крымской войне интервентам активно помогали крымские татары, проявившие себя заодно в зверствах и грабежах русского населения.

В ходе Первой мировой войны, стараясь добиться расчленения России, спецслужбы Германии и Австро-Венгрии вели работу с представителями сепаратистских групп и движений Польши, Финляндии, Балтии, Грузии. Велась также вербовка среди военнопленных мусульман. До массовой вербовки русских пленных, составлявших 3,6 млн. человек из 15,4 млн. мобилизованных, дело не дошло. К тому же, начиная с лета 1917 года полтора миллиона русских солдат двинули не в плен, а по домам — делить землю. Гарантией "справедливого" раздела была винтовка или даже пулемет, прихваченные с фронта. Что же до господ генералов, то они поступили иначе, сдав императора вместе с семьей Временному правительству. (Не с учетом ли этого опыта И. Сталин чистил верхушку РККА от командиров троцкистской формации?)

И разве только в нашей, а не общемировой истории, были такие факты, начиная с предательства библейского Иосифа его братьями и завершая сдачей генерала Младича Гаагскому трибуналу. Да и завершая ли?

Конечно, ни по характеру, ни по масштабам, ни по тяжести испытаний все прежние войны, которые вела Россия, не сопоставимы с Великой Отечественной. Никогда еще наша страна не ставила под ружье 34,4 млн. человек. Никогда еще ей не приходилось оставлять врагу территорию с населением в 80 миллионов человек. Если же говорить о коллаборационизме, то историки, изучавшие тему, называют полтора миллиона человек, в число которых входили служившие в национальных формированиях, в казацких дивизиях, в боевых, специальных и вспомогательных частях противника, наконец, в полиции, где служила одна треть всех коллаборационистов. Из них русские в центральных областях СССР, оккупированных врагом, составляли 300 тысяч.

Тоже много. Но опять же с чем сравнивать. Что считать "нормой"? Если библейский сюжет о Христе, сданном одним из двенадцати преданнейших учеников — апостолов (что составляет восемь процентов), то наша армия и народ выглядят более чем достойно. Если с другими странами Европы времен Второй мировой войны, например, с Францией, не знавшей ни массовых конфискаций, ни репрессий, ни коллективизации, то надо учесть, что из шести миллионов человек, служивших в вооружённых силах страны, практически все, если не сдались сами, то были сданы вермахту, после чего до миллиона французов сражалось на стороне Гитлера на фронтах Европы, в том числе против нас, и в африканском корпусе Роммеля.

Уточнений требует и утверждение о массовом добровольном переходе наших граждан на сторону врага. Условия, в которых оказались миллионы пленных, был такими, что зачастую вступление в коллаборационистские формирования было единственной возможностью спастись от голодной смерти в концлагере. При этом многие рассчитывали, получив оружие, перейти к своим. И переходили к партизанам не только в одиночку, но и большими группами, вместе с оружием. Примеров достаточно, в том числе из практики так называемых национальных легионов: татарских, армянских, грузинских и т. д. Заподозренные германским командованием в готовности перейти на сторону Красной Армии, эти части срочно переформировывались или переводились на Запад, но и там, перебив немецких командиров, их бойцы переходили на сторону французских, югославских, итальянских партизан.

Даже многие литовцы, в симпатиях к большевизму не замеченные, скрывались от "добровольного" призыва в лесах, за что их родственники подвергались репрессиям вплоть до расстрелов. От "добровольной" службы в войсках СС уклонялось и большинство офицеров довоенной латвийской армии, о чем нелишне помнить как нынешним апологетам былых нацистских доблестей в странах Балтии, так и московским памфлетистам.

И не о массовых переходах наших воинов с первых же дней войны на сторону врага свидетельствуют немецкие генералы, а о совершенно ином.