Газета Завтра 926 (33 2011)

Тем не менее, с грустью признаю, что сегодня поэт Тимур Зульфикаров, два года назад выпустивший великолепное Собрание сочинений в семи книгах, имеющих не менее 600 страниц текста в каждой, а сейчас занимающийся составлением восьмой книги, включающей произведения последних лет, известен у нас главным образом благодаря песням. Прежде их артистически исполняла аранжировщик его мелодий Ирина Дмитриева-Ванн, теперь запел и сам поэт. Его баритон, богатый обертонами, красивые модуляции голоса и авторская трактовка текста снискали ему успех, которым он гордится не меньше, чем сочинительством. Я, как человек, не чуждый музыке, не раз первой слушала его песни, которые он нередко пел прямо по телефону. И теперь, вернувшись из Душанбе, он позвонил и после недолгого разговора спросил: "Хочешь, я спою новую песенку, привезенную с родины?" И спел чудную песню про девочку-горянку. Поэма, помещенная здесь, также сочинена около двух месяцев тому назад. Так что Тимур и сейчас в полёте — творит!

В знаменательные даты виновнику обычно кричат: "Многая лета!" Я же просто скажу: "Здравствуй, Тимур! Здравствуй долго и плодотворно на радость нам всем!"

Елена Антонова

…Если только можно, Авве Отче,

Чашу эту мимо пронеси…

БОРИС ПАСТЕРНАК

Что ждёт нас впереди: могилушка земная

Иль домик у реки — на самом крае рая?..

Z.

…Я устал от русских наших бескрайних бед…

И ноздри, глаза, уши и душа моя

наполнены дымом несметных пожарищ…

И уже близок последний пожар

Всея Руси Тысячелетней…

Уже… при дверях огнь пожирающий стоит…

И вот я приехал на Кипр, чтобы очарованно бесшумно анонимно упокоиться умереть в одном из древлих блаженных виноградных монастырей…

Но!.. Вот она!..

…Младая полунагая мать — девочка сама ещё — с коляской бредёт плывёт по кипрской приморской летней пустынной от полуденной жары аллее аллее мандариновой апельсиновой…

О Боже!..

Новорожденный молочный агнец спит сладко разметавшись безвинно раздольно ангельски от жары сладко млея прея улыбаясь…

А она глядит на меня талыми васильковыми русскими забытыми глазами — на Кипре нынче много русских да и в иных странах много русских беженцев несчастных…

А она в одном купальнике золотистом почти нагом обнаженном призрачном, чрез который как туманная косточка в перезрелом златом персике иль винограде сквозит загорелая сокровенность телесность курчавость её… подстриженный ухоженный лакомый газон лужайка тайная родник жизни вечнопульсирующий, лоно несметное, из которого исходят все человеки, и куда яро устремляются спелые мужи, как бабочки на сладкий огнь…

О Боже…

Где-то она загорает плещется нагая, а я не знаю…

И русские захожие детские невинные очи очи её тало текут как у всех младых кормилиц матерей рожениц недавних

И губы напоённые избыточные и груди едва не разрывают едва не раздвигают едва не разрушают тугой купальник

И груди пылают пирамидально округло и соски кишащие чешутся от губ сосунка сиреневые питающие рвутся томятся напоены чрез воздымающийся купальник

И груди готовы кормить истекать исходить млеком родильным первозданным

О Боже… чудится мне, что я младенец сосущий у сосков моей матери…

Я гляжу на неё, тоскую, тлею, наливаюсь… плоть моя становится вином бродильным…

Тело грешников — вино дурманное… и душа грешников дурманная…

А меж грудей её, меж двух горячих песчаных верблюжьих барханов, меж двух русских снежных ледяных холмов живодышащих холомов — золотой крестик колышется, колеблется, живёт, воздымается… разве может он закрыть укротить бушующую плоть её…

А под крестиком смоляная родинка лучится маслянистым антрацитом… родинка пылает…

И я вспоминаю древнеперсидских поэтов, сладостно неудержимо болезно непоправимо неизъяснимо воспевающих эту несметную родинку:

Если та ширазская турчанка

Заберёт моё сердце с собой —

За одну её чёрную родинку —

Я отдам Самарканд с Бухарой…

А я что могу отдать?.. Усталую жизнь мою, уже готовую к смерти?..

А я гляжу на эту вечную ненасытную родинку и — о Боже!.. прости мне — хочу по-щенячьи лизать, лелеять её пересохшим языком моим…

Язык мой чует, алчет её…

Я чую, как задрожит она переспело, томно, змеино, гулко, как древо от топора, если я возьму губами родинку её…

О Боже… Но крестик сокрывает родинку…

Но кроткий золотой небесный малый крестик сокрывает умиротворяет великий земной соблазн…

Но сокрывает ли?..

О Боже!.. Где я? что я?..

На далёком Кипре, где некогда бродили вечные апостол Павел и Лазарь воскресший, а теперь бредём тленные я и она…

И они брели Тропами Вечной Мудрости в Царствие Небесное… И нам завещали Эти Тропы…

А куда бредём мы, слепцы, по пыльной аллее соблазна искушенья под апельсиновыми и мандариновыми златоплодовымии златоблаженными деревьями?..

…А я одиноко бреду по пустынному полуденному пляжу и вот с ней встречаюсь… схожусь… сшибаюсь… насмерть… задыхаюсь… радостно…