Газета Завтра 929 (36 2011)

— Дорогой брат Керим, твоя любовь к искусству делает тебя выдающимся меценатом современной России. Что бы делал наш театр без твоих щедрых дарений, и разве смогли бы мы без тебя поставить мистерию о религии всех религий и о Боге Черного солнца? Сколько художников, восставших против унылого русского реализма, музыкантов, своей бурей и натиском громящих остатки русской музыкальной классики, скульпторов, сокрушающих лживых идолов старомодной русской культуры, — скольким из них протянул ты щедрую руку, подарил мастерские, устраивал выставки их инсталляций, открывал для них музеи и галереи. Я уверен, многие из них найдут применение своим талантам, воплощая твой грандиозный проект подземного храма. Тебе, Керим, должен быть благодарен в первую очередь не еврейский, а русский народ. Замещая старомодную и сгнившую русскую культуру культурой авангарда, отсекая русское сознание от фанатичной и агрессивной традиции, ты отсекаешь русский народ от его губительного мессианства, приносящего столько бед самим русским и всему остальному человечеству. Не может быть в мире двух мессианских народов. Те русские, которые порывают со своим зловредным культурным наследием и начинают питаться соками нашей духовности, достигают неимоверных высот. Другие, не способные пережить духовную прививку, вырождаются и становятся "перхотью мира". Есть наука о трансплантации органов, и мир знает светил, пересаживающих человеку другое сердце, другую почку и печень. Ты же пересаживаешь человеку другую душу, и уже множество русских живут с душой, которую пересадил им ты. Я жду того дня, когда самым распространенным русским именем станет имя Керим.

Все это Самуил Полончик произносил сердито, шевеля злыми складками рта, нацеливая клюв на белый китовый глаз, словно хотел его склевать с золотого блюда.

— Дорогой Керим, хочу подарить тебе подлинную реликвию нашей богоизбранности. Этот маленький нож с костяной ручкой принадлежал Арону, который со своими сподвижниками, по приказанию Моисея, истребил треть еврейского народа, уничтожая всякого, кто не мог убить в себе египтянина и стать истинным иудеем. Это первый скальпель, с помощью которого наши предки производили пересадку души.

Он передал нож служителю, и тот отнес его Кериму Вагипову. Тат поцеловал подарок и положил его на столик рядом с бриллиантовой шестиконечной звездой.

Между тем, слуги внесли в трапезную огромную запеченную ящерицу с Галапагосских островов. С помощью петель ящерица была прикреплена к шесту. Ее зеленоватая чешуйчатая кожа отливала блеском яшмы. Из открытой пасти выглядывал красный язык. Мощные лапы с когтями изображали стремительный бег. В одной из лап она сжимала яйцо со своим нерожденным детенышем. Когда слуги остановились пред политологом Матвеем Игруновым, тот вынул из когтей варана яйцо, разбил о золотое блюдо, вытряхнул из скорлупы высохший от жара зародыш.

— Дорогой Керим, — произнес Матвей Игрунов, поднимая кубок, — в политологических кругах безмерно ценят твой стратегический взгляд на развитие России. Ты абсолютно верно заметил, что перекодирование архаического русского сознания невозможно без того, чтобы не вырвать из него с корнем базовые образы советской эпохи. Эти образы суть — Победа в войне, образ Сталина и образ Гагарина. Ты поручил мне эту метафизическую работу, и я нашел самого талантливого и популярного среди молодежи писателя, и тот написал блистательный пасквиль на русского космонавта, изобразив его тупой случайностью, возникшей в тупиковой стране. Ты спонсировал программу дегероизации Победы, и благодаря тебе появились фильмы о бессмысленно загубленных армиях, радиопередачи "Цена победы", где оспаривается сам факт победы. Но главное — ты стал инициатором десталинизации, которая превращает образ вождя-победителя и коммунистического святого в кровавого палача и шизофреника. Ты — великий идеолог и конструктор новых смыслов. Ты расчистил заросший предрассудками русский пустырь и возводишь на нем храм нового вероучения.

С этими словами Матвей Игрунов осушил кубок и закусил хрустящим зародышем ящерицы. Передал юбиляру свиток рукописей Шнеерсона, похищенный им из государственного книгохранилища.

Одни кушанья являлись на смену других, и теперь гостям предлагались громадные пауки-птицееды, зажаренные на углях по рецептам первобытных туземцев. Пауки лежали на блюдах, их ноги, одетые в хитин, были скрючены. Серые, покрытые серебристым пушком тела сморщились от жара. И только фиолетовые выпуклые глаза смотрели, как живые. Гости осторожно, чтобы не сломать хрупкие ноги, брали пауков пальцами и перекладывали на золотые тарелки.

Директор телеканала Генрих Корн, придерживая паука длинными пальцами, аппетитно высосал сок из брюшка.