Газета Завтра 931 (38 2011)

Завидуешь, насколько интересна, насыщена жизнь, которую сам автор считает порой скучной, бедной происходящим. Даже простые события полны смысла, чувств. Автор умеет из будничного добыть хорошее, радостное. Увлекаешься с первых строк. Буквально: "4 мая 1983 года. Гатчина. Ранняя весна. Тихо, хорошо. Трава высокая, сочная — хоть коси... В выходные были в Зеленогорске. Копал грядки под картошку и проч. Руки чешутся, к земле тянет. Ольга собирала лист. Максим ходил по участку и всё внимательно разглядывал: бочку для воды, брёвна под навесом, деревья в зелёной дымке, лопату, мотыгу, нюхал траву, грыз камни".

"8 мая 1983 г. Дома. Барышев — прообраз главного героя моей повести "Феномен Крикушина". Но в таком виде, какой он есть в жизни, пускать на страницы повести его нельзя. Его надо "причесать" и слегка подлакировать. Иначе он к третьей странице напоит всех действующих лиц, сам упьётся, и от персонажей ничего, кроме похмельных стонов, не услышишь. Так я Серёге и сказал. Он заржал радостно… Золотой медалист нашего класса. Поступил на факультет журналистики. Бросил. Поступил в Военмех. Бросил… Пил, и обязательно с фантастическими последствиями: то ментовский уазик остановит, приняв его за такси, то в Фонтанку рухнет, то в Зимнюю канавку,.. а когда опохмелится, вытаскивает из дивана баян и играет что-то невнятное — в детстве ходил в музыкальную школу и пытался сочинять музыку… Но любим мы его, дурачка. За беззлобие и добрую душу".

Небольшие эпизоды кинематографичны и рисуют быт, уклад, взаимоотношения, показывают, где автор "черпает вдохновение", как сказали бы в романах, и "из какого сора растут стихи". И это тот случай, когда, характеризуя кого-то (как своего непутёвого одноклассника), автор характеризует в большей степени себя.

Наряду с частными эпизодами — знаковые события страны. Разных знаков: и плюсов, и минусов. Зарождение "демократических перемен". Землетрясение в Армении и участие семьи в сборе помощи для пострадавших. Введение карточек на продукты. Затопление парома "Эстония", на котором, как оказалось, плыла знакомая. Кампания "борьбы с пьянством. Чернобыль. Путч. Развал Советского Союза… Всё это касалось каждого, было частью и его жизни. И наряду с этим — взросление сына. Первая книга. Обустройство участка земли. Смена места работы. Приезд дочери в гости. Поездка в Париж, откуда уехал раньше положенного, — скучно! Как герой фильма "Живёт такой парень" Дмитрий, рискуя жизнью, тушит загоревшуюся казённую машину. И тоже — буднично, просто, без патетики: надо сделать — делаю. И много — много. И всё — интересно.

Перипетии вступления в Союз писателей. Как стремительно происходит обесценивание и вещей, и событий! "3 декабря 1992 г. Сегодня меня приняли в Союз писателей С.-Петербурга… Потом Борис Стругацкий… спросил, не подброшу ли до метро… Он меня ещё раз поздравил. Если бы лет пять-семь назад, — сказал я, — то прыгал бы от радости. А сейчас… Но в любом случае, спасибо. Потом, на подъезде к автостоянке, я прижался к обочине, остановился и посидел, покуривая в темноте и размышляя о своей жизни. Да, лет пять назад приём в Союз казался бы достижением. И было что-то грустное в этом приёме… Что-то грустное…"

И грустишь вместе с автором ты: и потому, что видишь даже по дневнику, что писатель — хороший. И потому, что Дмитрий Каралис умело создаёт твоё, читателя, настроение: если пишет весело или о весёлом — ты улыбаешься, хохочешь, как я, не стесняясь, в метро, читая о художнике Плаксине или о том, как обсуждали статью об НЛО и факт встречи с НЛО одного из присутствующих. А если автор грустит, не заламывая рук, не причитая, не голося, грустно и тебе.

Немало фраз, достойных стать афоризмами. "Когда тебе хорошо, хочется, чтобы рядом были друзья. Счастье в одиночку не интересно", "Удачных стартов в литературе всегда было больше, чем удачных финишей".

Это именно дневник писателя. Видишь, как задумывает, как пишет, как ходит по редакциям. "Когда пишу, меня лучше не трогать. Шорох, звяканье посуды, голоса — выводят из себя, доводят до взрыва эмоций". "Пишу "Шута". Сопротивляется, негодник". "Колол дрова, топил баню, выкапывал картошку. Записывал отдельные фразы и сюжетные ходы, которые приходили в голову. Бросал топор и спешил в дом, к бумаге. Или втыкал вилы, споласкивал руки в бочке с водой и хватал ручку". "Учиться надо, а не пьянствовать. Двух слов связать не могу, а выпиваю, как большой писатель — водка, портвейн, пиво", "Говорили о нашей пьесе, ругались из-за сюжета, хулили Чехова, Достоевского, Толстого, Костю Мелихана, хвалили Зощенко, Ивлина Во, О.Генри и друг друга". "Измучался и измучил сюжет". "Заметил: записанное в дневнике лучше запоминается. Время каменеет". "Сейчас, когда всё разрешено, выясняется, что сказать-то и нечего. Многие, кто ссылался раньше на запреты, сейчас откровенно обескуражены". И это дневник гражданина, не напоказ любящего свою родину, её историю, людей, без патетики и надрыва переживающего все беды страны, как свои.