Газета Завтра 938 (45 2011)

Китай вряд ли будет поддерживать процесс постсоветской реинтеграции, поскольку заинтересован и в доступе к центральноазиатским энергоносителям, и в геостратегическом коридоре к Ирану (кратчайший путь через Пакистан сегодня наглухо перекрыт американцами, реализация всех инфраструктурных проектов с участием КНР на территории этой страны заморожена). Однако его в целом негативная реакция, если таковая вообще проявится, будет носить, скорее всего, характер бездействия (непредоставление кредитов, информации и т.д.), а не активного противодействия. К тому же, создание ЕЭП может рассматриваться в качестве мощного стабилизирующего фактора, противодействующего попыткам "цветных революций" в центрально-азиатских республиках, в том числе под флагом радикального исламизма. Гарантией приемлемости процесса постсоветской реинтеграции для Китая может стать координация действий по созданию ЕЭП с институтами Шанхайской организации сотрудничества (ШОС).

Из всех современных геостратегических акторов, способных серьёзно влиять на ситуацию внутри постсоветского пространства, наиболее активно против процессов реинтеграции может выступить радикальное крыло мусульманской уммы, которое курируется Саудовской Аравией и американскими спецслужбами, поскольку такая интеграция направлена на поддержку и сохранение светских режимов в исламских государствах Центральной Азии, а также на стабилизацию ситуации в Российской Федерации, где "мусульманский фактор" рассматривается в качестве ключевого механизма для возможного слома российской государственности через активизацию радикального "исламского социализма" и этнического сепаратизма. Однако "отмашку" на запуск данного механизма всё равно Эр-Рияду необходимо получить от США, заинтересованность которых в уничтожении современной РФ, как отмечено выше, вовсе не является абсолютной.

Относительно Казахстана речь идёт о цивилизационном выборе, который формулируется предельно просто: Россия или Китай. Никакой Европой, никакой Америкой здесь и не пахнет — несмотря на неоднократные и весьма последовательные попытки "сдать" Казахстан именно этим геостратегическим акторам. Результатом были только серьёзные внутриполитические конфликты и эмиграция прозападных "агентов влияния" (включая такие фигуры, как бывший зять Нурсултана Назарбаева Рахат Алиев). Понятно, что для 140-миллионной России и почти полуторамиллиардного Китая 16-миллионный Казахстан с 10 миллионами "титульной нации" имеет принципиально разное значение.

Для КНР — это практически "пустая" территория, которую ханьцам предстоит заселять и осваивать, не сильно считаясь с интересами коренного населения, как это происходит, например, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (Восточный Туркестан) или в Тибете. 1% — это даже ниже "статпогрешности".

Для России — напротив, более чем 10%-й прирост "внутреннего рынка" благодаря демографическому потенциалу Казахстана чрезвычайно значим и сам по себе, даже без учета всех социально-экономических интересов и культурных символов (Южная Сибирь, целинные земли, восстановление единства Транссиба, Байконур, Медео и т.д.).

Никаких перспектив внутри "китайского мира" (или "китайского проекта") для казахской "элиты" не предусмотрено, она их иметь не может и не будет по определению. В то же время, внутри "российского мира" такие перспективы для неё не только возможны, но и фактически гарантированы многовековым опытом русско-казахских отношений.

Определенную роль в реинтеграции Казахстана, несомненно, играют и узбекско-казахские противоречия, поскольку в нынешней геостратегической конфигурации среднеазиатских республик главным региональным "центром силы" становится вовсе не Астана, а Ташкент.

Что касается государств-участников ЕЭП и Таможенного союза, то создание таких реинтеграционных структур вполне соответствует их национальным интересам.

Для Белоруссии, которая с середины 70-х годов выступала "сборочным цехом" Советского Союза, критически важен свободный доступ на традиционный для неё российский рынок сбыта, но еще важнее — поставки дешевых энергоносителей, обеспечивающих конкурентоспособность белорусской продукции на внешних рынках.

В не меньшей степени Минск заинтересован в увеличении транзитных товарных потоков (в том числе — китайских) из России в Европу и из Европы в Россию. Таможенные сборы даже в нынешних условиях составляют от четверти до трети доходов белорусского бюджета.

К тому же, нарастающее отвержение Западом Александра Лукашенко как "последнего диктатора Европы" и давление на Республику Беларусь практически не оставляют Минску другого выхода, кроме максимально возможного (без утраты политического суверенитета) сближения с Россией, что было проявлено и в создании Союзного государства (с 2000 года), и в поддержке всех других реинтеграционных проектов на постсоветском пространстве, включая создание Таможенного союза и ШОС.