Газета Завтра 944 (1 2013)

В.Ф. Идея, о которой говорит Юра, очень правильная. И хочется создать нечто интересное, самобытное и нужное здесь и сейчас, что можно противопоставить размягчению, идущему от глобальной поп-культуры. Но сделать это надо максимально современными средствами. Стандарты качества исполнения, записи очень сильно выросли по сравнению с девяностыми и даже с нулевыми. Стараемся всё делать на высоком уровне. Насколько получилось, судить не нам. Но старались, чтобы было сильно, мощно, современно. 

Раньше мы не умели толком ни играть, ни сочинять. Могли сорок минут играть аккорд ми-минор и считали, что это "вышак". Сейчас идем к большей оформленности. Появляется авангард, прогрессив.

Сегодня практически любая форма может быть воспринята. Коль скоро мы играем рок в XXI веке, надо соответствовать и по содержанию, и по качеству. 

"ЗАВТРА". Не кажется ли вам, что рок-форма — дело недавнего, но прошлого? А если речь идёт о преодолении культурной инерции и о героическом в искусстве — почему рок, а не опера, например?

Ю.В. Для меня, рок — это поиск радикального высказывания. И речь идёт о новом наполнении форм, известных в другом контексте. О наполнении тем, что является для тебя священным. 

В.Ф. Не знаю, радикальное высказывание — не самоцель. Мы, что троцкисты какие-нибудь, чтобы гнаться за радикальностью любой ценой? Для меня рок — это подача, выплеск энергии, тип обмена энергии. 

Ю.В. Рок — это право на прямолинейность, и мы хотим им пользоваться. Что касается радикальности — для меня подлинность и радикальность это синонимы. Поиск радикального высказывания — это поиск себя, отсечение всего того, что тобой не является. Раньше у нас был такой психоделический материал. И в определённый момент мы почувствовали, что так больше нельзя, что нужно нечто иное, новое. И стали рождаться новые тексты, конечно, при большом влиянии рэпа. И стали соединяться с тем, что мы можем делать в музыке. Да, может быть, сам по себе прогрессив устарел, но "прог", вдохновлённый футуристической идеей, — уже нечто иное. Здесь много всего намешано, и не надо забывать, что это происходит в России. Наверное, мы сами до конца не представляем, сколько мы всего впитали, что переплавилось и дало такой выход. Подобную тактику как единственно возможный путь духа сформулировал лидер "Оргии Праведников" Сергей Калугин — противопоставление алхимии механическому постмодернистскому складыванию. 

На "Месторождении" всё построено на живой энергии. Может, даже на такой, которая сегодня и недопустима, в том смысле, что всё технологизировано. Я бы эту энергию сравнил с опытами физика Флёрова, который сталкивал одноимённые заряды, чтобы получить представление о структуре атомного ядра. Без вот этого столкновения несталкиваемого не получилось бы ничего.

В.Ф. Мы пришли к пониманию того, что жёсткое, ритмичное рассказывание историй под музыку, скорее мелодекламация, нежели пение в традиционном понимании, больше нам подходит. 

Ю.В. Я считаю, то, что мы сделали — это футуризм. Потому что это эксперимент, как проект будущего, обращённый в будущее. Это не искусство, замкнутое в себе. Это чертёж, по которому возможно жить и строить.

В.Ф. А мне кажется, что наши песни — это истории о таких, как мы, о людях, родившихся во второй половине восьмидесятых. 

"ЗАВТРА". То, что вы принадлежите к поколению, родившемуся на закате советской цивилизации — важно, как-то вас определяет?

Ю.В. Чем характеризуется наше сознание? Разорванностью. За какие бы ценности не брались, картина фрагментарная. И отчаяние, которое присутствует в героях нашего альбома — от фрагментарности. Мы показываем, как можно преодолевать и действовать. 

Поэтому это чертёж. 

Чертёж противостояния тьме, которая разверзается за намасленным буржуазным благополучием. 

Кстати, очень интересно в концертной программе совмещаются старые вещи и новые. 

Старые больше идут по психоделической школе, более монотонные, архаичные, а новые — футуристические. Получается, словно космодром встаёт в пустыне или город рождается из моря. 

Думаю, что людям, которые будут проводить самую черновую, самую непосредственную работу по вытягиванию страны — придётся рисковать собой. Вопрос, как мы, художники, можем к этому подготовить? В частности, композиция "Спецслужбы" — это результат наших переживаний по этому поводу. Дай Бог, чтобы все было, как Захар Прилепин рассказывал про свой опыт службы на Кавказе — в критических ситуациях ребята, от которых никто ничего не ожидал, которые казались размазнёй, показывали чудеса смелости, изобретательности, ловкости.