Газета Завтра 955 (9 2012)

Говорят, что оранжевый протест инспирирован Кремлем, с целью обеспечения высокой явки избирателя на выборы 4 марта

Другие слухи

Реклама

Реклама

Адрес редакции:

119146, Москва, Фрунзенская наб., 18–60

Электронная почта: zavtra@zavtra.ru

Телефон: (495) 726-54-83

Технический блог

Электронная почта технического отдела web@zavtra.ru .

(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");

Апостроф Апостроф Георгий Судовцев 29.02.2012

Пётр КРАСНОВ. Заполье, роман. — журнал "Москва", 2010, №№ 8-10 (часть первая), 2011, №№ 9-10 (часть вторая).

Конечно, по-хорошему, по всем правилам жанра, надо было дождаться выхода полноценного книжного издания этого произведения. Но — 26 листов прозы, да еще не облегченно-модернистской, а самой что ни на есть традиционной русской прозы?! Какое издательство сегодня такое потянет? Какой читатель купит? Некоммерческий проект... А если вдруг и понадобится кому неспешное вдумчивое чтение — включайте компьютер, открывайте интернет, электронный адресок подсказать или сами разыщете?

Мир традиционной книги, "Вселенная Гутенберга" вовсе не расширяется, а сжимается, внутри него становится тесно, не хватает ни пространства, ни времени. И только отдельные чудаки "раньшего времени" (Пётр Краснов в их числе) упорно делают вид, что ничего не происходит, что никакие новейшие технологии не способны изменить данную свыше природу человеческую, а значит — всё шло, идёт и будет идти своим чередом, а главный смысл человеческой жизни — не ломать этот ряд своей силой и своей волей, но пытаться сохранять и длить его. Даже когда это кажется ненужным и невозможным.

А откуда, от каких корней, от каких начал растёт противоположное древо смыслов, столь обильно ныне плодоносящее, "древо познания добра и зла", как оно именовано в Библии? Откуда берутся все эти мефистофели и прочие воплотившиеся "духи злобы поднебесной" глобального, национального, губернского, семейного и внутреннего масштаба? В образах Владимира Мизгиря (кстати, мизгирь — это паук, тарантул), новоявленного "хозяина жизни" в одном из областных центров России, и журналиста Ивана Базанова Петр Краснов пытается найти свой ответ на эти вопросы.

И он, этот ответ, оказывается неутешительным, хотя и всеобъемлющим. Мы здесь, на этой земле, в этой жизни — всё же не хозяева, а гости, поскольку все должны принять смерть, и если вели себя не по истинному праву своему: не как гости, а как хозяева, — не будет нам после смерти хода к древу вечной жизни.

"Ничего не изменилось, только всё будто застывало. Густел, оставаясь прозрачным, воздух, и движенья их (матери и жены, которые ухаживали за смертельно больным Базановым. — Г.С.) делались всё замедленнее, плавнее, каждый миг рождал, высвобождал из себя десятки, множество мгновений, всё больше и дольше в пределах следующего нового мига; и время тучнело на них, принимая в себя, густело, и всё в нём медленней двигалось, словно в вязкой жидкости наипрозрачнейшей, а вот уже и вовсе перестало течь, совсем. Он теперь не может сдвинуть взгляда, на это нужно мгновение, а оно сейчас долго, протяжённо как час; но хорошо, что он сразу смотрел на них и видит их сейчас, обеих… надо смотреть на родное, всем. Вот мать стоит, старая его, лицо и глаза её в скорбной строгости, не первого провожает: торопливо перекрестилась один раз, другое знамение вышло затяжным, покорным, а третье едва ль не остановило время, попридержало руку, она медленно и тяжело тянет щепоть ко лбу, не совсем ещё разогнулась, неизвестно зачем теперь подтыкая одеяло под него, — мама… И она рядом тоже, смотрит на него со страхом сначала и тоскою, лицо в трепете плача состаревшее словно, родное; но вот уже и вопрос страдания этот в глазах её вымыт временем, они по-живому бессмысленны, как небушко светлы и милы ему навсегда, так повелено отческим, ждущим.

Он видит их в живом, медленном, но движении к нему, а это залог встречи. И всё помнит, всех обнимает памятью, необычайно полной, отверстой, в ней предстоит ещё многое воскресить, исполниться ею до конца. И беспрепятственно уже идёт в хлебном, житном к осуществлению чаемому, зовом его живёт, время тут теперь не властно, и все сроки близки". 

Проза Петра Краснова — тоже густая и прозрачная. Это трагическая и светлая, по-настоящему христианская проза — проза, которая не отчуждается от этого тварного мира, где царят добро и зло, но принимает его весь, вместе с его добром и злом, как должное, понимая, что недолжное добро много хуже должного зла.