Газета Завтра 962 (16 2012)

Мопассан писал в те времена, когда печатное слово ещё имело большой вес и зачастую могло вершить историю без помощи насилия революций. "Милый друг" — своего рода энциклопедия журналистики, внутренняя "кухня" которой узнаваема и в наши дни. Но Доннеллан решил сделать упор на другом — его Дюруа схож скорее со стендалевским Жюльеном Сорелем, нежели с литературным персонажем, чьи усы приводили в трепет добрую половину женщин Парижа. Кстати, отсутствие у Роберта Паттинсона фирменных усов разочаровало многих поклонников романа — практически вся критика разнесла в пух и прах его актёрскую игру, назвав образ Дюруа самым слабым местом картины. Они не заметили главного. Та французская литература 19-го века, которую принято называть классической (Мопассан, Стендаль, Гюго и пр.), живописала реальность с точки зрения полного фиаско своих героев. Позиция крайне честная, но безрадостная, не оставляющая шансов. Фактически это были истории прекрасных молодых людей, превращенных суровой действительностью в пушечное мясо. Литературный Жорж Дюруа выбивался из этого ряда легкомысленным цинизмом, а вот киношный персонаж Паттинсона представляет собой уже несколько иной типаж — попавшего в жернова кулуарных страстей и политических интриг парня, который изо всех сил, любой ценой, пытается выживать. Поэтому история о том, как можно достичь успеха с помощью секса и деловой предприимчивости, превращается чуть ли не в триллер о драматичном покорении провинциалом столицы. Данный подход делает красивую костюмную мелодраму, снятую по всем правилам классицизма, куда глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Почувствовали этот нерв, увы, немногие.

Совсем другая ситуация сложилась с еще одной недавней экранизацией — на этот раз английской классики — фильмом женщины-режиссёра Андреа Арнольд "Грозовой перевал". Артхаусное воплощение знаменитого романа Эмили Бронте принесло фильму приз за операторскую работу на МКФ в Венеции. Что еще раз свидетельствует об извращённых вкусах современных киноэкспертов.

В отличие от французской литературы, которая всегда была зеркалом общественных процессов, происходящих в обществе, английская проза "копала" вовнутрь человеческой души. И социальные фантасмагории Диккенса, и бытописания нравов у Джейн Остин легко укладывались в островной менталитет, оставались "вещью в себе", делая упор на психологизм и характеры. "Грозовой перевал" — единственный роман юной и безвременно ушедшей Эмилии Бронте — до сих пор остаётся самым загадочным произведением британской литературы. Полноценной экранизации эта книга не поддаётся, хотя и вызывает постоянный соблазн у кинематографистов. Не избежал искушения даже Луис Бунюэль, режиссёр, имеющий право на любые трактовки классического текста. Но то, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Молодая и амбициозная Андреа Арнольд об этой поговорке видимо подзабыла. И превратила главного героя в негра.

Ранняя викторианская Англия. В поместье "Грозовой перевал", одиноко обдуваемом ветрами посреди вересковых пустошей, появляется новый жилец, найденный хозяином на улицах Ливерпуля. Мальчик-сирота, наречённый Хитклифом, явно нелегально эмигрировал из Африки, практически не говорит по-английски. Его чёрный цвет кожи раздражает сына хозяина Хиндли, образ которого решен в нетипичном для викторианской эпохи ключе — парень выглядит как бритоголовый расист. Он даже использует в разговорах преступное слово "ниггер". Однако его сестра Кэтрин далека от воззрений скинхэдов и с радостью бегает с Хитклифом в травах живописных холмов. В свою очередь Хитклиф, постоянно страдающий от "фашистских" побоев и одиночества, будет любить только её. А в свободное время мрачно разглядывать мёртвых кроликов, жучков и паучков — натуралистический мир, занимающий в картине главное место.