Газета Завтра 970 (27 2012)

По возвращении разговор неспешный — не может слёзы удержать, комом в горле стоят. И от печали по покойному, и от благодарности ребятам, которые разыскивают, откапывают чужих им людей, возвращают человека в семью, в её лоно: важно знать, где родился, где умер и похоронен. Запомнилось тогда из рассказа: приехали на погребение родные трёх бойцов. Все — племянники, внучатые племянники... Ни детей, ни внуков у павших молодыми солдат — и семьями не успели обзавестись.

Вот и в Ульяновском районе, возле села Заречье, куда мы приехали на церемонию погребения, подойдя к гробу Александра Иосифовича Рудакова, останки которого были найдены здесь, обратила внимание на даты: 1919 -1942. Молодой. К нему единственному приехали родственники, скорбно стоящие возле гроба — племянница Анастасия Ивановна Печенева и её дочь, внучки. Тоже не успел семью создать. Анастасия Ивановна говорит: о том, что дядя Саша, брат отца, без вести пропал, знала с детства. Призвали его из села Кутьково, откуда она и сама родом, что совсем рядом от места гибели. Он один из найденных бойцов — местный. В буквальном смысле защищал родную землю. "А на войне у нас в родне трое без вести пропало. Со стороны матери ещё сестра и брат. Пока никаких вестей. Дай Бог, и их отыщут". Судьба страны — судьба семьи. 

Народу на церемонии много, что называется, весь социальный срез: дети от грудных (буквально в колясках привезены родителями), дошкольники, школьники, люди среднего возраста, пожилые, совсем преклонных лет... Те, в ком узнаешь человека, так сказать, умственного труда и крестьяне. Люди скромно одетые и в щегольских, пусть и тёмных траурных, костюмах… 

Раисе Андреевне, что из Заречья, и году не было, когда началась война. Мать её вывезла в тыл. Вернулись в родную деревню после войны. Отец погиб под Веной, не дожив до войны две недели. Могила известна, но возможности навестить её не было. Раиса Андреевна держит большой букет розовых пионов — со своего огорода. Почему приходит на захоронения? Да ведь и помянуть кто-то должен, всплакнуть. Может, и на могилку моего отца кто цветочек принесёт, слезой окропит его молодую смерть. По-людски чтобы.

Вот ученики Зареченской школы — с 6-го по 10-й класс. Когда мы ехали на автобусе, видели их, стайкой идущих с цветами в руках. День был довольно жаркий, а они километра три шагали от села к месту погребения. Учитель географии и краеведения Людмила Валентиновна Борисова говорит, что это не первое захоронение, которое проводят в районе, и где участвуют ученики. Приходят они добровольно, обязательным это мероприятие не является. Но в школе много рассказывают о войне, о боях, проходивших на территории района, есть музей боевой славы, куда ребята приносят отысканные в лесах, на полях находки от той войны.

Такие вот найденные в его детские годы, что пришлись на послевоенное время, солдатские предметы привели в отряд поисковиков Виктора Васильевича Царькова из Серпуховского района Московской области. Ещё пацанами бегали они по местам ("а это же всё вокруг нас было!") боёв, собирали винтовки и палили из них. А уж каски, фляжки… С конца восьмидесятых стал участвовать в поисковой работе. Тогда помощь была поисковикам, почёт, а сейчас — всё сами, всё на энтузиазме.

"Четвёртый день хожу всем талдычу! Куда это годится! — распаляется он. — В Сорокино в 1988 году поставили памятник погибшим и без вести пропавшим односельчанам, другим солдатам, захороненным здесь. И вот недавно приехали немцы, а у них бумаги, что захоронение их родственника возле школы, и они на месте этого же кладбища установили памятник этому немцу в нацистской форме со звездой нацистской! Может, за отличия на советской же территории поучил крест свой! Отличился в убийствах советских граждан! Зачем ему памятник среди тех, кого он убивал? Убит, жалко? Так или он, или его. У них планы были — не скрывали они их. С мечом к нам пришёл? Получи. Кто тебя сюда звал? Говорят, вот, их в армию насильно забирали. А крест за что? Нам какое дело, как они нас убивали: из-под палки или добровольно? 

Или за оградой кладбищенской хороните, или везите к себе, почитайте там свои кресты, крестоносцев своих. Сначала равняете убийц и убитых. Потом окажется, что мы ещё и виноваты, что убили такого хорошего героя. Перед иностранцами власти пресмыкаются. Мы бы вот смогли приехать в чужую страну, на которую напали и под тридцать миллионов порешили, и по своему усмотрению возводить памятники? Бабушка тут вон рассказывала, как всю деревню — 300 человек — расстреляли, её тоже четырёхлетнюю хотели в колодец сбросить живой. Знаете, какой флаг последним сбрасывали к мавзолею на параде Победы? Власовский! А сейчас он над могилами погибших полощется. Они воевали под красным флагом и умирали под красным флагом. Четыре дня тут талдычу! Мне говорят, ты ночью пойди да демонтируй памятник фрицу. Нет, я и не монтировал. Вы разрешили — вы и запрещайте. А мы никто не давали согласия. Хорошо добренькими быть, если сами не пострадали. Святое должно быть! Святое! Убийцам ни прощения, ни торжеств!"