Газета Завтра 974 (31 2012)

Итак, познание "Руслана и Людмилы" происходило для меня в несколько этапов. Задолго до премьеры, едва Дмитрий Черняков приступил к репетициям, по Москве поползли слухи. Теперь-то Черняков вдарит еще и по Глинке! Теперь-то исторический Большой заиграет креативом! Будто вместо Головы заговорит нога теперь, а еще по сцене на роликах гонять будут, будто бы кое-кто из артистов ноги-то уже переломал! Не спортивны! Ничего, искусство требует жертв! Приходили и вести с полей. Посвященные в таинство работы Дмитрия Чернякова спешили сотворить нам кумира. Нравилось, к примеру, умение режиссера ориентироваться в пространстве, "плевать на МЧС и на охрану, идти к цели, двигаться кометой по какой-то своей траектории". Никто не в состоянии остановить Чернякова в его "траектории", разве что Елена Образцова, приглашенная на роль Наины, "сошла с дистанции". Да и то было ожидаемым. Дрова в костер подкинули и сами виновники торжества. Режиссер Дмитрий Черняков и дирижер Владимир Юровский довели до публики смысл грядущего. А именно: команда добралась до первоисточника, выявила скабрезные пассажи "юношеского опуса Пушкина", высвободила их из-под гнёта царской и советской цензуры и — вуаля! — вот вам и оригинал Пушкина, и современная трактовка Глинки. Не ждите утренника, — предупредили, — будет приключенческий роман. Герои пройдут сквозь огонь и воду, и всё — во имя любви. Детям до 16-ти лет на праздник любви приходить не следует. 

Наступил день, который так долго ждали. Большой театр дал премьеру — оперу "Руслан и Людмила" от Дмитрия Чернякова. Какие тут дети? На премьере сплошь бомонд и Протокол во главе с президентом РФ Дмитрием Медведевым. Верно сказать, к вечеру премьеры каждая собака знала уже не только фишки затейников: кто куда какой стёб "зашил", но и куда подевались бронзовые ручки, хрусталь бра Большого театра в результате его реконструкции. Премьера прошла на уровне дипломати- ческого приема. Но то была тишина перед бурей.

Сдержанность как рукой сняло. Первый спектакль для широкой публики взорвал общественность. Урок Дмитрия Чернякова: "свобода, равенство, братство отменяются" публика усвоила буквально. На по-американски пропиаренных сценах "с массажистом Гошей, тайским массажем и голыми сисями" зритель, как ошпаренный, вскакивал с бархатных кресел, рвал недешевые билеты и с криком "Позор! Вон со сцены!" сам уходил из зала. Что было и нужно. Скандал — вода на мельницу сборов от спектакля. Зрителя, что кричал "Позор!", на всякий случай записали в реестр "непонятных людей". "Непонятные" не рубят фишки ни в концепции, ни в искусстве, такие и в преддверии "Детей Розенталя" рвали сорокинские книжки.

Прививка, полученная мною от черняковских постановок "Евгения Онегина", "Воццека", "Дон Жуана", помешала ринуться на "Руслана и Людмилу". 

Но вот шум-гам по случаю премьеры улетучился, и я пришла на спектакль. Ожидания превзошли увиденное. Дмитрий Черняков и с пространством Новой сцены Большого театра справиться-то не мог, резал ее под формат плазмы LG, но вот вверили ему самую большую сцену мира и фирменный прием режиссера ополовинивать пространство, загнать действие в коробку, всё равно что шагреневая кожа теперь. А ведь эту сцену прославили декорации Константина Коровина, Федора Федоровского, Вадима Рындина… Дмитрий Черняков — рыцарь без страха и упрека. Возможно, его сценография любопытна Западу. Возможно, Запад жалеет Чернякова за прожитые в условиях коммуналки годы, но больше цент бережет. А нам-то чего тащить на сцену, знающую декорации к "Садко", местечковые представления о театре?

Представьте себе разделенную на две равные части сцену Большого театра. Верхняя часть — черный экран, нижняя — экран с цветными картинками. Картинки разные. "Великие хоромы князя Киевского Светозара" представлены пародией на ресторан гостиницы "Метрополь". "Волшебный замок Наины" — публичный дом на обочине: меблирашки, коридоры, фонтан в фойе, окно с видом на русские березы. Тут экшена пуще всего. Буш-младший заценил бы. Вверх-вниз по лестнице бегают девочки, прихорашиваются, рисуют за мольбертом, заливают горло шампанским, потом на полусогнутых ногах перемещаются на роликах от кулисы к кулисе. На лыжах держались бы устойчивее. Но интрига — в картине "зловещего пустынного места с полем, усеянным костями павших воинов и оружием". Руслан ворвался в эту сцену, как непрошеный гость в дверь деревенской избы вошел. Поле — склон чеченской горы, с разбросанными по ней телами в зеленке, автоматами. Руслан бегает по склону, два момента держат в напряжении. Не нога, а Голова таки появилась. Голова совсем не огромная, не сказочная, как нетрудно догадаться, цивильная. Обыкновенный видео-портрет мужчины средних лет — обкатка компьютерных возможностей сцены. Пока Голова просила отмщения Черномору, я размышляла: "калаш" или меч достанет Руслан из-под Головы?  Руслан приподнял тряпку с изображением говорящей Головы и — вот досада! — достал меч.