Газета Завтра 980 (37 2012)

Причем сразу надо отметить, что растущая конфронтация на региональном уровне определяется в первую очередь не религиозными, а стратегическими, геополитическими факторами. Другими словами, усиливающаяся политическая конкуренция, например, между Исламской Республикой Иран и Саудовской Аравией обуславливается не тем, что большинство населения в ИРИ — шииты, а в Саудовском королевстве — сунниты, а тем, что геополитические интересы этих стран объективно входят в клинч. И чем дальше, тем больше. Религиозная же составляющая (шиитско-суннитские противоречия) носит подчиненную роль, выполняя функцию идеологического обрамления развивающегося регионального конфликта.

А между тем, и внутри самого Исламского мира происходят драматические изменения. С одной стороны, идёт существенное ослабление политико-идеологических сил светской ориентации. Теряют свои позиции прозападные либеральные группы, левые (социалисты, коммунисты) и наиболее влиятельный в последние десятилетия светский национализм — прежде всего, в лице военных или квазивоенных режимов. 

С другой стороны, постепенно усиливающаяся в последние десятилетия тенденция углубления исламизации этих стран привела к кардинальному усилению фундаменталистских сил. Что, в общем, и продемонстрировали первые итоги начавшейся арабской революции. Наиболее показательны успехи умеренных фундаменталистов ("Братья-мусульмане"), которые либо формируют новые режимы власти (Египет), либо в той или иной форме вошли или входят в новые правительственные альянсы (Тунис, Марокко, Иордания). Но одновременно усиливаются позиции и влияние жестких фундаменталистов (ортодоксальных салафитов и джихадистов), а также крайних фундаменталистов экстремистского толка (такфиристы).

Особо примечательно, что сегодня на Большом Ближнем Востоке Вашингтон делает ставку не на либералов, не на светских прозападников, а на умеренных фундаменталистов. И это при том, что для тех же "Братьев" Соединенные Штаты исторически представляют основного и идеологического, и геополитического противника.

Есть, по крайней мере, четыре фактора, которые объясняют такое, на первый взгляд, странное поведение американской элиты.

Во-первых, чисто американский политический прагматизм: стратегические расчеты надо строить исходя не из субъективных идеологических предпочтений, а на основе объективных тенденций. Именно "Братья-мусульмане" являются на сегодняшний день наиболее яркими выразителями тренда усиления и углубления исламизации в этом регионе. Кроме того, "Братья" обладают развитой и отработанной оргструктурой и на страновом, и на региональном уровне. Они сформировали собственную, достаточно консолидированную и разветвленную элиту. У них — мощная социальная поддержка и опыт длительной политической борьбы.

Во-вторых, американцы стремятся в стратегическом плане именно при помощи "Братьев" остановить дальнейшую радикализацию "исламского возрождения", не допустить в рамках разворачивающейся революционной спирали прихода к власти крайних салафитов, джихадистов и такфиристов. 

В-третьих, американские стратеги делают ставку на возможность использования потенциала "Братьев-мусульман" для противодействия расширению регионального влияния Исламской Республики Иран. Причем нынешний режим в Тегеране также является умеренно-фундаменталистским.

Наконец, в-четвертых, страны, где "Братья" приходят к власти, тесно привязаны к глобальной системе, созданной и руководимой США. Поэтому американцы обладают механизмами и возможностями соответствующего влияния. 

Что касается России, то её отношение к усиливающемуся влиянию "Братьев" в регионе достаточно странное, и, скорее всего, отражает некую подспудную борьбу между кремлевскими группировками.

С одной стороны, Москва должна реагировать на появление и усиление новой мощной политической региональной силы. С другой стороны, странным образом "Братья-мусульмане" присутствуют в официальном российском списке террористических организаций. То есть международное движение, которое поддерживают во всем мире сотни миллионов человек и которое имеет своих представителей в парламентах 87 стран, в России считают террористическим. И, что самое "странное и чудовищное", — российская бюрократия не спешит исправить ошибку. Как однажды сказал Амброз Бирс: "Ошибки — один из видов моих поступков, в отличие от ваших, имя которым — преступление". 

Поэтому теоретически, если в Москву приедет верховный муршид (наставник) египетских "Братьев-мусульман", представитель которых стал новым президентом Египта, то его могут здесь и арестовать. Конечно, на самом деле так не произойдёт. У нас законы исполняются достаточно избирательно. Тот же Реджеп Эрдоган, например, — выходец из структур, прямо связанных с "Братьями", но у него очень доверительные и теплые отношения с В.Путиным.