Газета Завтра 984 (41 2012)

Незадолго до отлёта меня не раз и не два предупреждали разные люди, что после поездки в тот мир мои взгляды могут сильно измениться. Знакомые нацдемы и либералы говорили об этом с радостью: мол, приобщишься к настоящей цивилизации — и всё поймёшь сам. Только европейский путь развития есть столбовая мировая дорога, отряхнём прах Азии с наших ног и ринемся в распростёртые объятья братьев по расе.

Патриоты-имперцы предупреждали меня о возможной смене ориентиров с тоской в глазах, видимо, памятуя о том, сколь много достойных людей в своё время не перенесло испытания ста сортами колбасы.

Первое, с чем нам пришлось столкнуться в настоящей Европе, — это старая недобрая финская русофобия.

В принципе, я никогда не испытывал предубеждения против финнов как нации в целом, хотя в начале 90-х годов, проживая в Питере, привык к тому, что чаще всего финн — это некий субъект, упившийся до безобразия и беспамятства.

Тем не менее, как человек толерантный, я был склонен думать, что всё осталось в прошлом: выборгская резня в апреле 1918 года, разрушение "шуцкором" православных храмов и русских кладбищ по всей Финляндии, ужасы Зимней войны и кошмар блокады Ленинграда.

Увы, поскольку мы не были туристами, направлявшимися непосредственно в Финляндию, то есть не везли копеечку финской туриндустрии, то, видимо, и церемониться с нами было незачем.

Иначе я не могу объяснить поведение финского пограничника при прохождении паспортного контроля. Сей доблестный муж сперва несколько минут орал на нас из своей кабинки на финском, крутя пальцем у виска, — мы долго не могли понять, в чём дело, пока нам не показали жёлтую линию — дескать, это граница, и пересекать её можно только кому-то одному из нас четверых. От этой границы до окошка было буквально полтора метра, а из нас четверых двое являлись непоседливыми карапузами трёх с половиной и пяти с половиной лет от роду. У меня уже тогда зародились сомнения относительно наигранности происходящего — перед нами у окошка толпилась целая куча китайских товарищей, но в их адрес не было произнесено ни слова по поводу группового пересечения жёлтой линии.

Далее финский пограничник перешёл на очень-очень плохой английский и, изучая наши испанские визы, начал допытываться, с какой целью мы летим в Барселону и почему через Хельсинки? Если цель полёта в Барселону объяснить было легко — туристы мы, то как объяснять пограничнику в аэропорту, почему мы летим из Москвы в Барселону через Хельсинки? С чего начать? С того, что у них, в Европах, дикий бардак, и прямой рейс Москва—Барселона стоит намного дороже, чем два так называемых "стыковочных": Москва—Хельсинки и Хельсинки—Барселона? Что мы понадеялись на удобство и культуру обслуживания компании Finnair, а в результате нас кормили в полёте замороженными полуфабрикатами и, в конце концов, отправили к некомпетентному пограничнику?

Пока я пребывал в некоторой прострации, страж границы внезапно сменил гнев на милость, проштемпелевал паспорта и внезапно на чистом русском языке сказал: "Ну, проходите!"

Можно ли расценивать подобный эпизод иначе, нежели акт изощрённой русофобии?

По крайней мере, для себя я выводы сделал. И когда на обратном пути из Барселоны в Хельсинки, мою жену атаковали сидящие сзади горячие финские бабки за то, что она посмела откинуть спинку кресла: буквально атаковали, пинали в кресло ногами и что-то визжали, — я не отказал себе в удовольствии заявить на весь салон, дословно: "Любимая, при общении с варварами нельзя волноваться. Варвары могут просто не знать элементарных правил приличий". 

Слово "варвар" — хорошее слово, потому что практически одинаково звучит на всех европейских языках. Самое смешное заключалось в том, что мы совершенно случайно летели на прибалтийском самолёте с русскоязычным экипажем — пунктуальная компания Finnair отложила вылет рейса на полчаса и перепоручила его своим прибалтийским партнёрам, поставив пассажиров в известность в последний момент. Получилось даже так, что некоторые пассажиры, покупавшие билеты в бизнес-класс, попали в эконом, потому что самолёт оказался другой модели, с другим распределением мест. Но в нашей ситуации эта замена оказалась благом, поскольку прибалтийская стюардесса, в отличие от своих финских коллег, великолепно владела русским языком, вняла моей просьбе и смогла объяснить финским пенсионеркам, что крайне нехорошо пинать ногами кресло, в котором сидит молодая женщина и баюкает на коленях маленькую девочку.