Газета Завтра 993 (50 2012)

ЗВЕЗДА ПРЕОБРАЖЕНИЯ ЗВЕЗДА ПРЕОБРАЖЕНИЯ Михаил Кильдяшов 12.12.2012

"Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет". 

(Евангелие от Матфея: 4, 16)

Стоит перед глазами картина: прилежный ученик, отличник, по заданию учителя географии кроит карту своей Родины, отрезает окраины, придает ей новые контуры. И видится ученику в этом страшном метафизическом паззле разлом земной коры, когда твердь под ногами после неведомых сотрясений, после извержения адских вулканов, дрейфует, словно расколовшаяся льдина. И в эти разломы проваливаются жилые дома и больницы, школы и университеты, военные части и заводы, музеи и библиотеки. От пространства откалывается время, от территории отслаи- ваются эпохи. Родина остается обнаженной и беззащитной, как черепаха без панциря, как моллюск без раковины.

Бумага школьного атласа начинает кровоточить, истерзанная карта начинает стонать, как стонет земля от забитых в нее пограничных столбов, как стонет солдат, которому без наркоза, на живую, ампутируют руки и ноги. 

Как же сразу не распознали в этом учителе географии изувера и мучителя? Почему позволили ему давать такие задания, ставить такие эксперименты над юными сердцами?

И плачет русский отрок с окровавленными ножницами над русской землей, боится шевельнуться, будто остался под ним клочок выжженной земли, а вокруг — бездна. Плачет и с ужасом ждет, какое задание даст учитель истории. Плачет и зовет на помощь святых русских князей Александра Невского и Дмитрия Донского, чтобы вновь собрать воедино родную землю, услышать "поступь Русской Победы".

И было это в сентябре 91-го.

Время Русской Победы

Есть два восприятия времени: одно можно отождествить со знаменитой картиной Дали, где часы растекаются, как расплавленный воск; другое подобно музыкальному опусу Свиридова "Время вперед". В первом случае время вяло и аморфно, стрелки оплывших часов замерли в конкретной точке — и нет ни прошлого, ни будущего, ни исторической памяти, есть только здесь и сейчас, есть точка, а не перспектива. Так измеряет время западная цивилизация. Второй случай предполагает стрелу времени, выпущенную крепкой рукой из упругого лука. К этой стреле привязана путеводная нить, сшивающая эпохи — таково время русской цивилизации.

Швейцарским часам противостоят часовые пояса, скрепленные поясом Богородицы, пролагающим путь в жизнь вечную: "В то время, когда дотошная Европа конструировала швейцарские часы и музыкальные машины, русские строили Империю "часовых поясов", "сочиняли музыку безграничных пространств"".

Неслучайно в церковнославянском языке — фундаменте русской культуры и опорном столпе русской души — два будущих времени. И одно из них метафизическое, не подчиняющееся исчислению в секундах. У этого времени особые счетчики: сердцебиение матери, которое слышит новорожденный, удар ратного меча о вражеский щит и шлем, удар трудового молота о наковальню.

Неслучайно в церковнославянском языке четыре прошедших времени — свидетельство глубокой исторической памяти, ведь наши летописи ведутся от сотворения мира.

Русские — поводыри для всего мира, сталкеры в аномальной зоне, конструкторы таинственной машины времени, они  "стремятся к тому, чтобы колея истории привела человечество в рай". Русские порываются в прошлое не для того, чтобы наступить на бабочку, а для того, чтобы вложить в руки Пересвета и Матросова АК-47.

Грядущее пугает новой эсхатологией и новой энтропией: "Мы попадаем в     огромный исторический перерыв, в огромную чёрную дыру, где останавливается русское время". Противостоять черной дыре безвременья может "пасхальность нашего времени", которая "угадывается в васильковых глазах ребёнка, в стальных зрачках вернувшегося с войны солдата" и "время русского творчества, русского возрождения, приближающего нас сквозь всю тьму, огорчения и несчастия к неизбежной Русской Победе". Творчество, призывающее творить, а не вытворять.

Пустевшее двадцать лет русское поле дало новые всходы. Жернова труда, мысли и духа перемололи их в белоснежную муку. И теперь "в народном сознании, как в квашне, поднимается новое тесто, зреет хлеб будущего. Еще не виден пекарь, еще не намаслен противень, но уже пылает печь, готовая сотворить каравай Русского Будущего". Русские никогда не знали легкого хлеба, всегда бились за урожай до последнего колоска, потому и не променяли святую просфору на изысканный круассан.

Тоска по великой работе породила "перенасыщенный раствор русских ожиданий". И сейчас, когда в него влились праведный помысел, молитвенное слово и богоугодное дело, эта сладчайшая сыта медвяная, утоляющая духовный глад, разольется по всей бескрайней Империи.

Пространство Русской Победы