Газетчик

«Нива» Андрея почему-то не заводилась, несмотря на все усилия. Он оставил машину возле пожарища. Вместе с Кораблевым они шли по ночному поселку, слушали доносившиеся со стороны гостиницы крики и команды. Где-то рядом за деревьями по трассе промчалась фура, и снова стало тихо.

Все, что только что произошло, казалось таким далеким, как будто случилось в прошлой жизни.

Дом Кораблева оказался совсем рядом. Он занимал половину двухквартирного дома с небольшим, в две сотки, приусадебным участком. Рядом с домом стояли качели – два столба, перекладина и автомобильное колесо, подвешенное на цепях.

Кораблев и Андрей вошли в дом. Кораблев включил свет на кухне и поставил чайник. Андрей умыл лицо и руки под рукомойником и сел у печки.

– Ты один живешь?

– Да, я же говорил. Жена ушла.

Андрей не знал, что еще спросить. Спать не хотелось. Кораблев заварил чай и поставил перед Андреем железную кружку. На кружке был нарисован российский флаг и было написано «Ельцин – наш президент».

– Может, чего покрепче?

Андрей покачал головой. Он взял кружку и глотнул чаю. И тут Кораблев задал вопрос, которого Андрей никак не ждал.

– Ты никогда не мечтал быть писателем?

Андрей усмехнулся:

– Я и так журналист.

– Это другое. А писателем? Настоящим. Как Лев Толстой. Или Александр Дюма.

– Я об этом никогда не задумывался, – соврал Андрей.

На самом деле, конечно, как и всякий журналист, он всегда думал о том, чтобы стать писателем. Правда, думал он об этом так: когда-нибудь он станет писателем. Он не очень представлял, что именно он напишет. Может быть, это будет книга очерков. Может, мемуары. Или документальное расследование. А может быть, чем черт не шутит, и роман.

– Я хочу стать писателем, – сказал Кораблев. – Я не хочу всю жизнь просидеть в школе.

– Надо писать, – сказал Андрей.

– Я и пишу.

Андрей понимал, что сейчас он должен попросить что-то почитать. Кораблев принесет ему ворох рукописей. Он должен будет остаток ночи провести, читая какую-нибудь графоманскую муть, а потом, пряча глаза, говорить бедняге, что нужно еще подучиться, больше читать классиков и больше практиковаться.

– Я решил пока никому не показывать свою писанину, – сказал Кораблев, и Андрей вздохнул с облегчением.

– Понимаю, что нельзя начать писать и сразу написать что-то выдающееся. Я готов работать много лет.

– Спасибо за то, что вытащил меня, – сказал Андрей.

Кораблев неожиданно смутился.

– Ерунда, – сказал он, – это получилось случайно.

– Как это случайно?

– Сам не знаю, что на меня нашло. Я не собирался. Я за другим…

Кораблев, кажется, запутался в собственных объяснениях.

– Если хотите, я…

– Давай уже на ты, – предложил Кораблев.

– Если хочешь, я мог бы прочитать что-нибудь из твоего, – сказал Андрей. Сказал и сразу пожалел об этом.

Кораблев задумался. И покачал головой.

– Нет. Не нужно. Я пока не готов.

39

Ночью выпал снег, прибрал всю грязь и спрятал черные ветки и стволы деревьев. В Шиченге сразу стало светло. И даже дышалось, кажется, легче.

Из-за пожара Пшеницын поспал всего пару часов, но чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Фыркая и отплевываясь, он принял ледяной душ, потом сварил себе кофе и отправился в райотдел. Он прошел мимо спящего дежурного, взял ключ со щитка и направился прямиком в камеру, где спал Валера Шаврин. Поднял его, заспанного и ничего не понимающего, и вывел из райотдела. Никто их не видел.

Пшеницын завел Шаврина в сарайки. Здесь остановились. Шаврин только сейчас стал понимать, что происходит что-то не то, и растерянно оглядывался. Его лицо, покрытое свежими шрамами – последствия недавнего прыжка через закрытое окно, – было похоже на картофелину, которая попала под лопату.

– Куда это мы? Что ты вообще? – пробормотал он.

– Значит, смотри, какая ситуация. – Пшеницын скрестил руки на груди. – На тебе уже сейчас два трупа. Это минимум десятка.

– Посмотрим еще, – с вызовом сказал Шаврин. – Не доказано ничего.

– Идиот. Ничего не посмотрим. Никто с тобой возиться не будет. Сядешь как миленький. Только есть один нюанс. Ты, может, слышал, что пропала Нина Шарова?

– Нинка? Ой, я ее знаю. Симпатичная девчонка. В смысле пропала?

– Черт! Слушай сюда, – начал злиться Пшеницын. – Девушка пропала. Есть подозрение, что ее убили. Тело пока не нашли. Но это не помешает нам найти виновного.

– А я-то при чем?

– При том. У нас есть готовый кандидат на роль убийцы.

– Я, что ли? Ерунда какая-то.

– А тебе какая разница – два трупа или три?

– Нет, это вы на меня не повесите. Что было, то было. А чужих грехов мне не надо.

– Еще раз: твоего мнения никто не спрашивает. Ты пойми уже, что тебе так и так кранты. За тройное убийство тебе без разговоров дадут пожизненное. А мы еще пустим маляву по своим каналам, что ты ее не только убил, но вдобавок изнасиловал. Знаешь, что это значит?

– Ничего не понял. Начальник, какая малява? Ты чего?

– Тех, кто сидит за изнасилование, в тюрьме самих используют. Сам понимаешь, как женщин.

– Это петухом, что ли, сделают? Нет, я на это не согласен. Начальник, верни меня обратно в камеру.