Газлайтер. Том 12 (СИ)

Сразу за дверью просторная комната с клеткой. За решеткой скучковалась уйма народа. Тибетцы, молодые и старые, женщины и мужчины, все в домотканой одежде. Похожи на крестьян — лица загорелые, руки мозолистые.

За стеной раздается громкий пьяный смех. Тюремщикам очень весело. Сторожит же пленников всего один изуродованный монах. Еще один предатель монастыря.

Бывший буддист вольготно развалился на деревянном стуле. С блаженным выражением лица и причмокиванием уминает за обе щеки шоколадные конфеты, с удовольствием смакуя каждую. Он достает из кармана очередную конфету, разворачивает ее с неторопливостью гурмана, наслаждающегося каждым моментом, и, не глядя, швыряет блестящий фантик в сторону тибетцев. Фантики уже разбросаны повсюду, сверкая разноцветными пятнами на фоне серого каменного пола.

А крестьяне явно голодные, все признаки налицо: тела исхудавшие, щеки впалые, в глазах лихорадочный блеск. Но при всем при этом тибетцы не спешат бросаться к фантикам и облизывать крошки шоколада. Гордые горцы. Мое сердце сразу преисполняется уважением к ним. Ну к монаху-издевателю я испытываю не менее горячие чувства. Наверно, стоит их ему выразить.

Окутанный Покровом Тьмы, я проскальзываю внутрь.

— Ну что вы не облизываете за мной, хи-хи? — смеется тюремщик, сминая очередной фантик и бросая в голову старому тибетцу. — На этом больше всего шоколада, давай же… Кха! Ахкхк! Куххх!

Мой пси-клинок входит ему сзади в основание шеи, и из его рта вместо издевательств вырываются странные нечленораздельные звуки. Он судорожно машет руками, хватаясь за воздух, будто пытаясь найти опору. Но это длится недолго. Потресканные щиты разлетаются с хрустом, и монах попадает под мой контроль. Быстрое сканирование памяти дает необходимые сведения. Ага, зовут буддиста Ка Куля. Говорящее имечко

Пленников же держат не просто так. Они нужны для обряда Странника. Подробностей Ка Куля не знает, но без человеческих жертвоприношений этот ритуал невозможен. Что ж, зная Странника, почему-то я не удивлен.

— Тебя что, боги наказали? — спрашивает старый тибетец рухнувшего на пол монаха.

— Скорее, жизнь, — я выхожу из Покрова Тьмы и прикладываю палец к губам. — Не шумите. Помощь явилась. Скоро вас выпустят.

Надо отдать должное тибетцам: они немногословные ребята. Даже вздоха удивления не издали. Ну что ж, приятно работать с умными людьми.

Я «включаю» Хому. Угощение для питомца уже готово.

— Кушай, малыш.

Ментальный зверь с радостью набрасывается на разум Ка Кули и поглощает его матрицу. Сразу же я примериваю новую маскировку. Ну да, побуду немного Ка Кулей, ничего страшного.

Тибетцы с удивлением смотрят на мое преобразившееся лицо.

— Оборотень? — глубокомысленно роняет старик в камере.

— Телепат, — качаю головой. — Я проведаю остальных ваших тюремщиков, а вы пока не скучайте.

— Постой, великий маг! — вдруг подает голос худая женщина. — С ними моя дочка! Пожалуйста, вытащи мою Мунку из лап этих чудовищ!

— Постараюсь, сударыня, — киваю и шагаю в коридор впереди.

Через одну дверь обнаруживается комната отдыха с затертым до дыр диваном и облупленным столом. Здесь самый эпицентр веселья. Двое бывших монахов со шрамами распивают спиртное и закусывают бутербродами с сыром, а в углу понуро стоит маленькая девочка. Очень худая, лицо и одежда залеплены грязью, в больших раскосых глазах застыл испуг.

— О, Ка Куля пришел! Наигрался с этими псами? — весело машут мне тюремщики. — Айда сюда! Угощайся да рассказывай, что ты в этот раз с ними чудил?! Мелкая выдра, — оборачивается один из монахов к девочке. — Живо неси добавку!

Девочка на дрожащих ногах подходит к ящику у стены. Маленькие руки достают бутылку самогона. Влажное, покрытое конденсатом стекло тяжело лежит в её ослабевших детских ладошках, пальцы слегка подрагивают, не в силах удержать вес бутылки. Вдруг стекло выскальзывает, и мгновение спустя со звоном полторашка разбивается о серый бетонный пол, разлетаясь на осколки и разбрызгивая самогон по полу.

Девочка в ужасе хватается за голову, понимая, что сейчас её ожидает жестокое наказание.

— Простите-простите! — в ужасе восклицает она.

— Мелкая тварь! Ты что творишь?! — с визгом тюремщики вскакивают и хватаются за дубинки на поясах. — Ну всё, хана тебе!

— Господа, — бросаю я, резко приблизившись к дивану. — Зачем вы кричите? Разлитый самогон — далеко не самая большая ваша проблема. Вы не знали?

Тюремщики в удивлении оборачиваются ко мне.

— О чем ты, Ка Куля? — хлопает глазами левый монах. — Какая еще у нас проблема?

— Как насчет удушения?

В следующий миг я хватаю обоих за глотки и силой опускаю обратно на диван. Они рыпаются и дергаются, но куда там! Удерживаю мелких монахов на месте, одновременно вскрывая им щиты. Не проходит и полминуты, как буддисты попадают под мой контроль. Только тогда отпускаю худые шеи.

— Сидите тихо, — приказываю, и монахи, выпрямившись, застывают.

Девочка, замерев, смотрит на меня. Большие раскосые глаза, кажется, разучились моргать. Прислушиваюсь к её сознанию. Ребенок на грани истерики. Нет, так дело не пойдет.