Газлайтер. Том 19 (СИ)

— Жалуется, что ты так и не посмотрел на свою новорождённую сестрёнку. Говорит, надо было бы съездить в Будовск.

Я вздыхаю, откидывая голову назад:

— Да когда бы я мог вырваться?

Видеться с карапузом, конечно, хотелось бы, но что я могу ей сказать? Разве что начать гулить на языке «м-м-м-м-м». Перспектива, конечно, забавная.

После горячего душа я выхожу из ванной, чувствуя, как усталость постепенно покидает тело. Лакомка уже ждёт, с её лица не сходит лукавая улыбка. К счастью, обошлось без её сверхстимулирующего «Аиста-Кролика» — и на том спасибо.

Альва уже кидается ко мне в объятия, но интим нарушает осторожный стук в дверь. В комнату входит Катя, вся раскрасневшаяся после прогулки. Улыбка до ушей, шаг лёгкий.

— Дорогой брат! — она бросается ко мне в объятия, а затем поворачивается к Лакомке, с любопытством прищурившись. — Ты уже рассказала ему о княжиче Великопермском?

— А что с ним? — задаю вопрос.

Лакомка подхватывает с характерным для неё спокойствием:

— Да вот, приехал к твоей сестре… свататься.

Я закатываю глаза и тяжело вздыхаю.

— Ну, Катя же сама могла его послать.

Катя пожимает плечами с видом человека, который попытался, но столкнулся с неким явлением природы.

— Послала. Но он не уезжает.

Лакомка тут же добавляет, словно это самое очевидное объяснение:

— Он хочет лично поговорить с графом, потому что не воспринимает отказ женщины как окончательное слово рода.

Я хмыкаю.

— Ну, охренеть вообще. Где этот княжич сейчас?

— На охоте, — отвечает Лакомка. — Скоро должен вернуться.

Не прошло и часа, как княжич Великопермский явился собственной персоной. Если он и был на охоте, то явно охотился на кружки пива. Лёгкая шаткость в походке, красное лицо и запах, едва уловимый, но красноречивый, выдавали его недавние подвиги в каком-то пивбаре.

Этот княжич оказался сыном нынешнего князя Великопермского, а по совместительству племянником прежнего правителя Перми, которого сместили в пользу младшего брата. Видимо, фамильные амбиции у этого семейства передаются по наследству.

Он входит в мой кабинет, где уже находятся Катя и Лакомка, и, словно мы давно знакомы, кивает мне:

— Здравствуйте, дорогой будущий родственник! Рад, что вы в добром здравии!

Я скрещиваю пальцы рук на столе.

— Будущий родственник? Ваше Сиятельство, насколько мне известно, вы уже получили отказ.

Он смеется.

— Ага, от вашей сестры! Как будто она имеет право говорить от имени рода… — увидев мое серьезное лицо, княжич хмыкает, выражая явное недовольство: — Так вы сейчас серьёзно?

— А похоже, что я люблю шутить такими вещами, как честь моей сестры? — хмыкаю тоже. — Моя сестра имеет полное право сама выбирать себе мужа.

Его лицо темнеет, и под маской спокойствия становится видно раздражение:

— Но я сын князя!

Папкой, значит, решил похвастаться? Тоже мне жених.

— Мы уже отказывали римским префектам, которые владеют целыми республиками в Африке и Средиземье. Так что ваш титул здесь не играет никакой роли, Ваше Сиятельство.

Княжич, теперь явно раздражённый, с нажимом заявляет:

— Но вы забываете, что ваша семья родилась и выросла в моём княжестве. Там находится ваша мать. Неужели вы думаете, что можете просто отказать?

Катя сразу нахмуривается, а Лакомка бросает в его сторону взгляд, полный явной неприязни. Я выдерживаю паузу, позволяя ему прочувствовать смысл собственных слов, и холодно спрашиваю:

— Вы мне угрожаете, Ваше Сиятельство? — пристально смотрю княжичу в глаза, и мой взгляд его пробивает.

Он качает головой, стараясь сохранить невозмутимость:

— Нет. Я всего лишь говорю, что вам стоит уважать свои корни.

— Я уважаю корни, именно поэтому вы всё ещё не выброшены отсюда прямо сейчас. Вы покинете этот кабинет на своих двоих, затем этот город, а заодно и это графство.

Княжич резко поднимается, явно пытаясь сохранить остатки достоинства, и уходит, хлопнув дверью с таким усилием, что она едва не вылетела из петель.

Надо же, какой буйный. Но его слова мне сильно не понравились. Поэтому через двадцать минут я набираю номер князя Великопермского. Разговор начинаю без предисловий, твёрдо и прямо:

— Ваше Сиятельство, ваш сын только что был у меня и позволил себе наглый тон, — добавляю холодно. — Думается мне, что я даже слышал угрозу в адрес своей семьи.

Кстати, я специально подождал немного времени перед звонком. Княжич уже должен был звякнуть «властному папочке». И я на ошибся. На другом конце слышится тяжёлый вздох, прежде чем князь отвечает:

— Данила Степанович, не принимайте близко к сердцу. Ему просто очень хотелось взять вашу сестру в жёны. Он надеялся, что их дети будут сильными телепатами.

В голосе Великопермского чувствуется некоторая усталость, но и беспокойство сквозит явно. Я отвечаю, чётко расставляя границы:

— Причины не важны. Такой тон неприемлем, Ваше Сиятельство. Надеюсь, больше подобных «разговоров» не будет.

Князь спешит заверить меня, его голос теперь звучит чуть более напряжённо:

— Даю вам слово. Мой сын не воин и не осмелится докучать вам или вашей семье.

Его обеспокоенный тон ясно выдаёт: он и сам недоволен поведением своего отпрыска, хотя старается сохранить лицо.