Газлайтер. Том 3 (СИ)

Толпа снова ахнула. Хм, молодой высший свет всегда настолько впечатлительный или сегодня день особенный? Я же сделал ровно то же самое, что Паскевич.

— Умеешь метать, значит, — мрачнеет мой благородный сучий соперник.

— Баловался немного в детстве, — пожимаю плечами. — Когда играли во дворе в «города» и «бабки-детки».

Паскевич одаривает меня бесящимся взглядом, хватает еще один нож и швыряет его намного выше — подле талии африканки.

— Сможешь повторить, любитель дворовых игр?

— Постараюсь, Ваше сиятельство, — в этот раз беру нож из середины. Не знаю почему, просто захотелось. Встаю в стойку и предупреждаю княжну: — Маша, сейчас брошу чуть выше, но ты не бойся, всё будет в порядке.

Девушка больше не дрожит. Она отвечает бесстрашным азартным взглядом:

— Я не боюсь, Даня. Бросай!

Желание девушки закон. Я и бросаю. Кинжал вонзается совсем рядом с аккуратной талией девушки.

— «Города», значит? — смотрит на меня яростно Паскевич.

Я смущенно пожимаю плечом:

— Еще «бабки-детки».

Среди зрителей раздаются хлопки, смех и забавные предложения:

— Делаем ставки, дамы и господа. Кто за то, что простолюдин сделает Паскевича?

— А давай я! — подает голос улыбчивая Лопухина Настя, вынимая из красного клатча яркую банкноту. — Ставлю тысячу на Даню!

— От меня тоже, Насть, поставь на Даню! — кричит со своего места Маша, сверкнув глазками. — Пять тысяч!

— Ого! Хорошо, подруга! — смеется Лопухина.

— А я всё же ставлю на Диму, — говорит Демидов, наш Целитель. — Пускай тысячу.

— Ах, вот так? Я на Машу с Даней, — показывает ему язык Лиля, демонстративно откинув его локоть. — Тоже тысячу.

Дворяне делают ставки. Судя по крикам, абсолютное большинство ставок приходится на Паскевича, что неудивительно. Я продемонстрировал всего два броска, а его они знают всю жизнь как любителя экзотического оружия.

— Пора кончать это затянувшееся представление, — следующий нож Паскевич бросает слишком небрежно, как мне показалось. Лезвие вонзается прямо над плечом Крии, совсем рядом с ее шеей. Срубленная темная прядь падает на пол.

Тишина повисает в зале, но почти сразу начинаются шепотки.

— Блин, а если он промажет?

— Пацану лучше сдаться. Морозов его порвет!

Не обращаю внимание на гомом за спиной. Да и Маша тоже. Больше она не боится, хоть и сосредоточена. Я киваю княжне, удостаиваюсь ответной улыбки, и бросаю нож. Он вонзается в стену чуть ниже груди княжны. Толпа выдыхает.

— Струсил повторить за мной? — с насмешкой спрашивает Паскевич.

— Ваше сиятельство, я просто не увидел в этом нужды, — смиренно вздохнув, поясняю. — Вы же сказали, что бросок должен быть не ниже предыдущего моего ножа. Так зачем мне рисковать здоровьем Марии Юрьевны?

Если по-другому: нахрена мне клевать на твои провокации? Делать мне больше нечего. Я могу выиграть и своим неспешным ходом.

— Ха! А он прав! — высказывается Урусов. — У Даниила шансов сейчас больше выиграть.

Те, кто ставили на Паскевича, приуныли. Мой соперник кривится. Он загнал себя в ловушку, пытаясь взять меня на «слабо». На что он только рассчитывал? Сначала считал меня неумехой, а потом поменял свое мнение и вдруг я в его глазах превратился в азартного метателя ножей? Глупо. А вообще я ничуть не рад. Невинная африканка может, пострадать просто не из-за чего. Я должен что-то сделать.

— Ваше сиятельство, я сдаюсь, — поднимаю руки вверх. — Победа ваша. Поздравляю.

Давай же, чмыреныш, соглашайся. Я дал тебе возможность сохранить лицо. Упивайся на здоровье.

Но мерзавец только фыркает.

— Данила, да что с тобой? — притворно удивляется Паскевич. — Это же всего лишь безобидная игра. Нечего переживать. Собери свою мужскую гордость в кулак и докидай кинжалы. Это приказ высокоблагородного.

И улыбается, урод. Мужская гордость как же, играться жизнями женщин.

А очередь, между прочим, сейчас его. И метить он должен рядом с лицом африканки, так как последний кинжал торчит над плечом. Я вызываю сознание Петши и закидываю цыгана в ментальную клетку, чтобы не шумел. По максимуму ускоряю катабализм, чтобы уследить за княжичем. Тот не торопится, прицеливается, бросает.

Благодаря усиленной реакции я прослеживаю траекторию кинжала. Заденет! Как пить дать, заденет! За миг до того, как африканке распарывает нежную смуглую щеку, приказываю ей дернуться вбок. Мгновенный пси-сигнал. Повинуясь, Крия чуть сдвигает лицо. Но кинжал все равно задевает ей ухо. Немного. Одинокая рубиновая капля падает на пол.

— Черт! — рычит Паскевич.

Мнение зрителей же разделилось.

— Плакали мои денежки, — вздыхает Демидов.

— Так тебе и надо, — злорадно улыбается Лиля. — Будешь знать, как предавать друзей.

— Проигрыша еще нет! — рявкает Паскевич и смотрит на меня. — Я бросил четыре раза, ты — три. Твой последний бросок решит наш матч.

— Да-да, сейчас, — спокойно беру последний кинжал и высматриваю место для броска. В отличие от Паскевича я всегда тщательно целился. Всё же метательный нож — опасная штука. А эта игра дурацкая. Скотская игра. Ей-богу, лучше бы в «города» порубились.

Маша поощрительно мне улыбается. Она держится совсем раскованно. Поразительная разница с ее состоянием при первом броске.