Газыри

Но мало, мало того, что обоим дали слово — когда объявили перерыв, то они первыми нашего Виктора Германовича и «ограчили», оттеснив своих, которые, по привычной скромности своей терпеливой жались сзади… Но батюшка с папкой, где лежали общие наши письма, сам упрямо пробирался вперед и меня подталкивал: «Давайте, давайте, не стесняйтесь — никто за нас этого не сделает!»

Развязал, значит, руки старой сибирской школе. Вернее сказать, — язык.

И я почти закричал:

— Да что же это?! Опять переводчики с немецкого да английского, а если с адыгейского переводишь — никому до тебя и дела нет?! Непр-р-раильна!

Симпатичный человек средних лет с бумагами в руках тоже взялся, дружелюбно посмеиваясь, подталкивать к Полномочному представителю. Батюшка сделал отчаянную попытку представить меня: мол, с благословения Владыки Исидора еще три месяца назад послал вам письмо.

— Не получал! — по военному коротко отрезал Казанцев.

— Да как же, как же?! — зачастил я, называя фамилии московских заместителей Казанцева. — И Слепцов вам должен был доложить, и Акульчев обещал…

— Писателям на Северном Кавказе журнал нужен, — взялся помогать батюшка. — Который бы всех объединил…

— Нужен такой журнал, Виктор Германович? — перехватил я. — Обращаюсь не только как к большому чиновнику. Не только к державному человеку — еще и — к коллеге нашему, который тоже умеет перо в руках держать… нужен?!

— Нужен! — как бы приказал Виктор Германович с напором уже не только начальственным, но и сердечно-дружеским, словно солнышко из-за туч пробившимся и сквозь озабоченность делами куда боле важными, и сквозь хлопоты нынешнего заседания. — Делайте!

— Библиотека народов Кавказа нужна!?

— Нужна!

— Кавказская премия Пушкина? Лермонтова?.. Толстого?!

— Все верно!

Этот, с бумагами в руках человек, который как бы одним сочувствием своим явно помогал в разговоре, сказал простосердечно:

— Надо было сразу ко мне, это по моей части, — и руку протянул. — Епифанцев. Сергей Николаевич. Заместитель Виктора Германовича по делам культуры в том числе…

…Отец Сергий звал в Армавир, у него переночевать, но я заторопился обратно в Майкоп: за рабочий стол, где ждала рукопись моего кунака-черкеса. Повесть о Пушкине.

Подошли с батюшкой к Майкопскому Владыке, к Пантелеймону, и он посочувствовал: что бы вам в начале не подойти? А теперь «экипаж» укомплектован: беру с собой краснодарцев на ночлег… И тут же попридержал меня: а давайте подойдем к нашему муфтию — у него наверняка должно быть местечко.

За руку, что называется, подвел к высокому и стройному адыгейцу в темносерой папахе… Привыкший иметь дело с наездниками братьев Кантемировых — и покойного Ирбека, и брата его, ныне здравствующего Мухтарбека, чья — давно подаренная мне — иконка святого Георгия, покровителя путников, и теперь лежала в нагрудном кармане моего пиджака, — невольно отметил и стать молодого муфтия, и красоту мужественного и в то же время приветливого лица: настоящий черкес, ей!

Снова мчались по тем же местам теперь с ним, председателем Духовного управления мусульман Адыгеи и Краснодарского края, муфтием Инвером Шумафовым, и в нас обоих, не сомневаюсь, жило это чувство: кому-то из участников нашего высокого заседания надо еще добраться до дома — только потом начнут они претворять в жизнь общие миротворческие планы, а мы — вот оно, душевным разговором начали это доброе дело уже по дороге…

Объединяло и то, что были мы с уважаемым муфтием земляки: родом он из аула Урупского — Отрадная моя всего лишь тридцатью километрами дальше.

Спросил о провожавшем нас батюшке — мол, кто он и откуда? — и я вдохновился, ну еще бы!

— Расскажу вам, уважаемый Инвер, одну историю… Было это в восемьдесят седьмом, когда батюшка начал перестраивать в Отрадной нашу Рождество-Богородицкую церковь. Райком запретил ему помогать, дело совсем стало, и он решил поехать к соседям, к ставрополям, как у нас: вдруг чем да разживется. В первом же ауле, в Мало-абазинке, зашел в лавку… что там тогда? В сельмаге. Лопаты да хомуты. Селедка да пряники. Стоит он, голову опустил. Продавщица с кем-то из своих разговаривала, потом спрашивает: а вам — что? А батюшка: нет, видно вы мне не поможете. Мне кирпич нужен. Цемент нужен. Лес. И признался: священник я. Церковь в Отрадной строю. Тут подходит к нему черкес уже в возрасте, который разговор этот слышал: почему не поможем?.. Сколько тебе цемента, батюшка? А кирпича? А леса? И когда тебе привезти — назначь время… Но самое интересное, уважаемый Инвер: рассказывал мне об этом не батюшка. Рассказывал тот самый черкес, который тогда помог ему…

Сидевший рядом с водителем муфтий еще повернул голову, чтобы взглянуть на меня:

— Он сам рассказывал?

А я на мгновенье смолк…

Когда соберусь об этом удивительном человеке написать, в конце-то концов? Один из тех, чьим должником себя считаю — давно!