ГД. Книга вторая (СИ)

- Она писала вам, - по губам монахини скользнула горькая улыбка, - в тот момент она писала вам. Уже четвертое, а быть может и пятое письмо. В мусорном ведре было найдено несколько листков, где в заголовке было выведено «Дорогой мисс Ваерти», «Анабель, вы должны знать», «Передать лично в руки мисс Анабель Ваерти».

Пауза, взгляд в мои широко распахнутые от ужаса глаза и невероятно спокойное, почти безразличное:

- Но мы этого уже никогда не узнаем - последняя из отведенных ей вечностью попыток написать вам, была залита кровью, чернила смазались. Возможно, драконы сумеют расшифровать послание, но сообщат ли они его содержание вам - уже большой вопрос, не так ли?

Я едва ли могла сдерживать слезы, слушая каждое из ее жутких слов и… ощущая лишь одно желание – горько разрыдаться.

Монахиня неожиданно улыбнулась и сказала:

- Ваша боль, такие чистые эмоции - как глоток свежего воздуха. Оставайтесь до конца церемонии, полагаю вы в праве узнать больше обо всем этом.

И она покинула нас, вернувшись на свое место.

А я, задернув вуаль, расплакалась как ребенок, просто не в силах все это выдержать.

- Возможно, нам стоит просто вернуться домой? - предложила миссис Макстон.

- Проблема в том, что отныне весь Город Драконов и есть наш дом, - мрачно отозвался мистер Уоллан. - И либо мы узнаем, что здесь происходит, либо… останемся в неведении, с ощущение присутствия смерти где-то совсем рядом.

- Мы останемся?- вытирая лицо, решительно сказала я, - сестра Мариса права - драконы мне ничего не скажут.

***

Похороны, это всегда трагедия тех, кто остался, по тем, кто ушел за неведомую грань. Слушая слова пастора и глядя на сгорбленные фигуры в черных траурных одеяниях, я в какой-то момент вспомнила профессора Стентона.

Дракона, ради которого я отказалась от всего – от возведенного в абсолют человеческого понимания женского счастья, от семьи, от привычного образа жизни, от возможности обнять своих родителей. Мне не простили. Не простили этого выбора, не простили разрыва помолвки, не простили переезда в дом профессора.

Я очень тяжело перенесла это. Домашняя девочка, слишком зависимая от родных и их мнения… и столкнувшаяся с презрением и негодованием, едва выразила свое. Больнее всего нам делают те, кого мы любим - как же остро я тогда ощутила правдивость данного расхожего выражения.

И все же не было ни дня, чтобы я сожалела. Было тяжело и больно, но сожалений не было, я была полна энтузиазма, я считала, что поступаю правильно, я готова была принести свое «женское счастье» в жертву науке, я…

Я поняла, насколько сильно ошиблась лишь после похорон профессора Стентона.

Потому что его смерть, стала приговором и для меня.

Его молчание - раной, что кровоточила до сих пор.

Его благодарность – фактически предательством.

Мисс Анабель Ваерти, вас жестоко и цинично использовали. Вас, ваши знания, ваше стремление сделать что-то полезное, ваш юношеский энтузиазм…

На похороны миссис Томпсон не пришел никто из родственников… как и на похороны профессора Стентона. Бывшую сваху Вестенандана хоронил орден святого Мартина, на ее могилу водрузили похоронный венок с лилиями - тот самый.

Цветы от меня на могилу отнес мистер Уоллан - я не смогла.

Мне казалось я и встать не смогу, но едва похороны завершились и к нам подошла сестра Мариса, все же поднялась, не знаю из каких сил, но поднялась.

***

Путь из монастырского кладбища собственно в сам монастырь мы проделали молча. Сначала под порывами ледяного ветра, после спустившись в полуподвальную галерею, где тоже дуло, но уже не так сильно.

Об ордене святого Мартина я помнила не многое, но что-то смутно отозвалось в моей памяти, едва над входом в сам монастырь я увидела ангела, с любовью взирающего на младенца которого он держал на руках и готового в любой момент словно закрыть его крыльями от всех бед и тревог этого мира. От всех опасностей.

Почему-то вспомнилось, как я полулежу на площади у бортика водопада, а надо мной, раскинув черные крылья и защищая от всего мира, навис огромный дракон…

Это видение улетучилось, едва в памяти отыскались нужные сведения о данном монастыре. История не относилась к светлым и веселым, но несла в себе неизмеримое количество добра, и той заботы, на которую способны лишь матери, по отношению к своим детям.

Невесты господа - должны быть чисты, непорочны, нетронуты и невинны, это аксиома, которую всецело поддерживает, объявляет и хранит классическая церковь. Но при этом далеко не всегда религия становится щитом, что хранит тех, кто решил посвятить свою жизнь вере.

Однажды, во время боевых действий на горный женский монастырь наткнулись солдаты вражеской армии. Имя господа и статус монахинь не смутили тех, кто видел в несчастных лишь женщин. Монастырь подвергся нападению, разграблению и насилию. Выжили не все, а большая часть из выживших оказалась в положении, неприемлемом для монахинь.