Где Ангел не решится сделать шаг

Ангел Сангвиний вышел из кратера, который сам создал, и встретился с первым врагом. Вопящий зеленый нефилим набросился на него, испуская разрушительные звуковые импульсы, которые могли дробить кости и колоть камень. Ксенос возвышался над примархом, а его полупрозрачная кожа переливалась яркой мерцающей цветоречью. По коже пробежала потрескивающая модуляция, внешний кожный покров превратился в оболочку тусклой стеклянной брони.

Острие меча примарха поднялось яркой дугой сверкающего металла и встретилось с телом нефилима. Клинок вонзился в стеклянную кожу и без усилий расколол ее, осколки зазвенели, как крошечные колокольчики, отскакивая от боевого доспеха примарха. Оружие вошло глубже, мономолекулярное лезвие рассекло студенистые внутренности и раскрошило кремниевые кости, вскрывая чужого. Рассеченное надвое зеленокожее существо с предсмертным воем рухнуло в пыль.

Сангвиний стряхнул с меча серебристую, похожую на жидкий металл кровь и кивнул своей почетной страже. Он словно отражался в зеркалах — личины шлемов его воинов копировали черты благородного лица примарха.

— Первая кровь, Азкаэллон, — сказал он, обращаясь к командиру гвардии.

— Подходящая, милорд, — ответил воин, возбужденный предвкушением битвы.

Сангвиний кивнул.

— Мои сыновья знают, что делать. Бить сильно и быстро.

Азкаэллон отдал честь и снял шлем, обратив господину жесткое лицо.

— Ваша воля, — пока он говорил, к рокоту посадки оставшихся «Грозовых птиц» присоединились оглушительные удары десантных капсул. Земля под ними тряслась, керамитовые слезы врезались в песок и раскрылись подобно смертоносным цветкам. Из каждой капсулы появлялась группа воинов в боевом построении вместе с библиариями, хранителями в черных доспехах и боевыми апотекариями. Азкаэллон видел, что все смотрят на Сангвиния, ожидая приказов. Как и все они, командир гвардии был горд находиться здесь, рядом с прародителем и примархом.

— Ни один ксенос не уцелеет, — пообещал он.

Сангвиний поднял меч в ответном приветствии.

— Другие… — Ангел не произнес нужных слов, но Азкаэллон понял, кого он имел в виду. Рабов. — Освободите, сколько сможете. Они будут сражаться вместе с нами, узнав, что их не бросили тут.

— А рекруты? — Азкаэллон указал на неровные стрелковые цепи людей в масках, которые осторожно подбирались к легионерам в красных доспехах. — Если они окажут сопротивление?

Лицо Великого Ангела омрачила мимолетная печаль.

— Тогда они тоже будут освобождены. — Сангвиний поднял клинок, и в ответ рев его сынов поднялся в небеса.

Когорта неуклюжих синих достигла невысокого гребня, и для Кровавых Ангелов битва разгорелась в полную силу.

Изначально творцом плана сражения был Хорус. В стратегиуме своего флагмана «Дух мщения» у широкого гололитического дисплея повелитель Лунных Волков встретился с братом и представил ему план сокрушения нефилимов. Ставка делалась на шок и страх, безжалостную демонстрацию боевой мощи, как неоднократно действовал Луперкаль в ходе войн Великого крестового похода. Стоя среди множества воинов в красных и белых доспехах, Хорус желал, чтобы Кровавые Ангелы наступали плечом к плечу со своими кузенами. Устрашив ксеносов, многотысячная армия безостановочно будет двигаться к вратам их последнего бастиона. А затем через эти врата, стены, без пауз на переговоры и сомнения. «Подобно океану, из которого вышли эти существа, — сказал Хорус, — мы захлестнем чужих, утащим вниз и утопим».

Исключительная помпезность замысла была величайшим достоинством, но Сангвиния нелегко было убедить в этом. Возле гололита два брата спорили о вероятных трудностях. Стороннему наблюдателю этот спор могучих, генетически улучшенных воинов о предстоящем грандиозном противостоянии мог показаться бесстрастным, словно на его глазах всего лишь разыгрывалась партия в регицид.

Но как же это не соответствовало истине! Кровавый Ангел смотрел на панели голографа и видел бесконечные значки, отображающие скопления гражданских, обманчивый пустынный ландшафт, насыщенный замаскированными узкими проходами и огневыми мешками. По его мнению, Хорус уже сделал тактический анализ предстоящего сражения и пришел к прискорбному, но необходимому выводу. Он принял сложное решение, а затем двинулся дальше. Не из-за бессердечности, а из-за целесообразности.

Сангвиний не мог поступить с той же легкостью. Лобовая атака грубой силой больше подходила их несдержанным родичам — Руссу или Ангрону. Ни Сангвиний, ни Хорус не были столь же бесхитростно зациклены на результате в ущерб всему остальному.

Однако сложно было не поддаться холодной ярости, спровоцированной нефилимами. Ксеносы-гиганты, насмехаясь над великой мечтой человечества о благоденствии и единстве, оставили за собой сотни разрушенных миров, прежде чем остановились на Мельхиоре.