Где апельсины зреют

Коляска тронулась, но оборванцы побѣжали за коляской, суя сѣдокамъ свои товары, и только пробѣжавъ шаговъ съ полсотни отстали отъ нея, произнося въ слѣдъ угрозы извощику. Извощикъ обернулся и спрашивалъ что-то у сѣдоковъ.

— Разбери, что онъ говоритъ! пожимала плечами Глафира Семеновна. — Ву парле франсе? спросила она его.

— Si, madame, утвердительно кивнулъ онъ ей головой и опять заговоршгъ на непонятномъ ей языкѣ.

— Да должно-быть онъ спрашиваетъ, куда надо ѣхать, замѣтилъ Никонай Ивановичъ.

— Ахъ, да… И въ самомъ дѣлѣ… Вѣдь я не сказала ему, куда ѣхать. Мы поѣдемъ осматривать развалины… Рюинъ, коше… Вуаръ рюинъ… отдавала она приказъ. — Колизеумъ. Вуаръ Колизеумъ…

— Ah, Coliseum! Si, madame…

— Папу римскую вези показывать, мусью извощикъ! кричалъ въ свою очередь Конуринъ.

— Иванъ Кондратьичъ… Бросьте. Не сбивайте его… останавливала Конурина Глафира Семеновна. — Сначала развалины посмотримъ.

— Ну, въ развалины, такъ въ развалины, мнѣ все равно. Только не въ рулетку! Колизеумъ — это древній театръ, циркъ… А буфетецъ тамъ есть, чтобъ самаго лучшаго римскаго ромцу выпить было можно?

— Ахъ, Боже мой, да почемъ-же я знаю! Вѣдь и я также, какъ и вы, въ первый разъ въ Римѣ.

Начали попадаться по дорогѣ развалины. Извощикъ оборачивался съ сѣдокамъ, указывалъ на древности бичомъ и говорилъ безъ умолку.

— Глаша! что онъ говоритъ? спрашивалъ жену Николай Ивановичъ.

— Рѣшительно ничего не понимаю! пожимала та плечами. — Сказалъ, что говоритъ по французски, когда я его давеча спрашивала, а теперь бормочетъ по итальянски.

— Да и не надо понимать. Пускай его бормочетъ, что хочетъ, а мы будемъ ѣздить и смотрѣть, замѣтилъ Конуринъ.

— Однако, должны-же мы знать, какъ эти развалины называются, отвѣчала Глафира Семеновна.

— А зачѣмъ? Вѣдь уѣдемъ отсюда, все равно забудемъ. Видимъ, что развалины, видимъ, что они древнія, такъ что даже травой поросли — съ насъ и довольно.

Подъѣхали къ обширному углубленію, устланному плитами. На днѣ его виднѣлись остатки колоннъ, лежали каменные карнизы. Извощикъ остановился и, указывая на углубленіе, произнесъ:

— Forum Romamim.

— Форумъ Романумъ, передала его слова Глафира Семеновна.

— А что это за штука такая была? Для чего это? — спрашивалъ Конуринъ.

— Да, судя по колоннамъ, должно быть храмъ какой-нибудь идолопоклонническій. Вонъ и идолъ лежитъ, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

— Идолъ и есть. Чего-же только папа-то смотритъ и не приберетъ его? Христіане, а идола держутъ.

— Для древности держутъ, пояснила Глафира Семеновна. — Вѣдь это-то древности и есть. Вонъ тамъ на днѣ публика ходитъ и колонны разсматриваетъ. Вонъ и лѣстница, чтобъ сходить. Сойдемъ мы внизъ, что-ли?

— Да чего-жъ тутъ сходить-то? И отсюда все видно. Да и смотрѣть-то, по совѣсти сказать, нечего. Вотъ если-бы тамъ ресторанчикъ былъ… — проговорилъ Конуринъ.

Вокругъ Форума высидись также развалины храма Кастора и Полукса, храма Юлія Цезаря. Извощикъ, указывая на нихъ бичомъ, такъ и надсаживался, сыпля историческими названіями и дѣлая свои поясненія, но его никто не слушалъ.

— Колизеумъ, коше… Монтре ву Колизеумъ… У е Колизеумъ? торопила его Глафира Семеновна.

— Coliseum? Si, madame…

Онъ щелкнулъ бичемъ и коляска покатилась далѣе.

XXXVII

— Coliseum! — указалъ наконецъ извощикъ и продолжалъ бормотать по итальянски, разсказывая что такое Колизеумъ. Передъ путниками высились двѣ величественныя кирпичныя стѣны, оставшіяся отъ гигантскаго зданія.

— Это-то хваленый вами Колизеумъ! — протянулъ Конуринъ. — Такъ-что-жъ въ немъ хорошаго? Я думалъ и не вѣдь что!

— Позвольте, Иванъ Кондратьичъ… Вѣдь это-же развалины, остатки старины, — сказала Глафира Семеновна.

— Такъ что-жъ за охота смотрѣть только однѣ развалины? Ѣдемъ, ѣдемъ — вотъ ужъ сколько ѣдемъ и только однѣ развалины. Надо-бы что-нибудь и другое.

— Однако, нельзя-же быть въ Римѣ и не посмотрѣть развалинъ. Вѣдь сами-же вы согласились посмотрѣть.

— Названіе-то ужъ очень фигуристое… Колизеумъ… Я думалъ, что нибудь въ родѣ нашего петербургскаго Акваріума этотъ самый Колизеумъ, а тутъ развалившіяся стѣны… и ничего больше.

— Ахъ, Боже мой! Погодите-же… Вѣдь еще не подъѣхали. Можетъ быть, что-нибудь и интереснѣе будетъ.

Позѣвывалъ и Николай Ивановичъ, соскучившись смотрѣть на развалины.

— Ежели въ Римѣ ничего нѣтъ лучшаго, кромѣ этихъ самыхъ развалинъ, то, я думаю, намъ въ Римѣ и однѣ сутки пробыть довольно, — проговорилъ онъ.

— Да конечно-же довольно, подхватилъ Конуринъ. — Вотъ отсюда сейчасъ поѣхать посмотрѣть папу римскую, переночевать, да завтра и въ другое какое-нибудь мѣсто выѣхать.

— Ахъ, Боже мой! Да неужели вы думаете, что какъ только вы пріѣдете папу смотрѣть, такъ сейчасъ онъ вамъ и покажется! воскликнула Глафира Семеновна. — Вѣдь на все это свои часы тутъ, я думаю, назначены.

— И, матушка! Можно такъ сдѣлать, что и не въ часы онъ покажется. На все это есть особенная отворялка. Вынуть эту отворялку, показать кому слѣдуетъ — сейчасъ и папу намъ покажутъ.

Конуринъ подмигнулъ и хлопнуть себя по карману.

— Само собой… поддакнулъ Николай Ивановичъ. — Не пожалѣть только пару золотыхъ.