Где апельсины зреют

— Что-жъ я буду говорить, коли ни они меня не понимаютъ, ни я ихъ не понимаю.

Дама-англичанка въ это время сидѣла уже въ шарабанѣ. Одѣта она была въ соломенной шляпѣ грибомъ съ необычайно широкими полями, съ соломеннымъ жгутомъ вмѣсто лентъ и тоже держала въ рукѣ альпійскую палку съ острымъ наконечникомъ съ одного конца и съ крючкомъ съ другаго. Пожилой англичанинъ протянулъ Глафирѣ Семеновнѣ руку и предложилъ сѣсть въ шарабанъ.

— Ахъ, нѣтъ… Я сама… — уклонилась она и взобралась въ шарабанъ.

Англичанинъ поднялся на подножку и отрекомендовалъ даму-англичанку Глафирѣ Семеновнѣ. Англичанка протянула ей руку и что-то заговорила.

— Уй, уй… — кивнула ей въ отвѣтъ Глафира Семеновна и, обратясь къ мужу, сказала:- Говоритъ какъ будто-бы и по французски, но рѣшительно не понимаю, что говоритъ.

Англичане все чаще и чаще смотрѣли на часы и покачивали головами. Наконецъ молодой, бѣлокурый англичанинъ въ синемъ полосатомъ бѣльѣ возвысилъ голосъ и послалъ швейцара торопить остальныхъ путниковъ. Вскорѣ на подъѣздѣ послышался шумъ и возгласъ:

— Плевать мнѣ на англичанъ! Я за свои деньги ѣду! Захочу, такъ куплю, перекуплю и выкуплю всѣхъ этихъ англичанъ! Кофею даже, черти этакіе, не дали выпить.

Показался Граблинъ и на ходу застегивалъ жилетъ. Его тащилъ подъ руку Перехватовъ. Сзади шелъ Конуринъ. Онъ позѣвывалъ и бормоталъ:

— А что-то теперь моя супруга чувствуетъ! Чувствуетъ-ли она, что ея мужъ Иванъ Кондратьевъ сынъ Конуринъ на огненную гору ѣдетъ!

Три англичанина опять всѣ въ разъ приподняли свои шляпы и сдѣлали по кивку. Въ отвѣтъ поклонился одинъ только Перехватовъ и сказалъ Граблину:

— Кланяются тебѣ. Чего-же ты шапки не ломаешь!

— А, ну ихъ! И не понимаю я, это это выдумалъ, чтобъ вмѣстѣ съ англичанами ѣхать, — отвѣчалъ Граблинъ. — Не поѣду я съ ними. Бери отдѣльнаго извощика.

— Да не довезетъ тебя извощикъ на Везувій. Развѣ туда къ легкомъ экипажѣ можно? Влѣзай въ шарабанъ.

— Влѣзть влѣзу, но только вмѣстѣ съ кучеромъ сяду, чтобы не видѣть мнѣ этихъ англичанъ и сидѣть къ нимъ задомъ. Бутылку зельтерской для меня захватилъ?

— Да вѣдь ты сейчасъ пилъ зельтерскую.

— Не могу-же я одной бутылкой отъ вчерашняго угара отпиться! Кельнеръ! Бутылку зельсъ!

— Взяли, взяли мы съ собой зельтерской воды, отвѣчала изъ шарабана Глафира Семеновна. — Съ нами цѣлая корзина провіанту ѣдетъ: зельтерская вода, бутылка краснаго вина и бутерброды. Влѣзайте только скорѣй.

— Коньяку взяли?

— Взяли, взяли.

— Требьенъ… Только изъ-за этого и ѣду, а то, ей-ей, съ этими англійскими чертями не поѣхалъ-бы… Вѣдь это я знаю, чѣмъ пахнетъ. Какъ по дорогѣ въ какой-нибудь ресторанъ съ ними вмѣстѣ зайдешь — сейчасъ хозяева начнутъ насъ кормить бараньимъ сѣдломъ и бабковой мазью изъ помидоровъ.

Всѣ влѣзли въ шарабанъ. Мулы тронулись. Граблинъ помѣстился рядомъ съ кучеромъ. Конуринъ сѣлъ около пожилого англичанина, сдѣлалъ привѣтственный жестъ рукой и сказалъ:

— Бонжуръ.

Англичанинъ подалъ ему руку и назвалъ свою фамилію.

— Не понимаю, мусью, не понимаю, покачалъ головой Конуринъ. — По русски не парле?

— Ни на какомъ языкѣ даже не говорятъ, кромѣ своего собственнаго, сказалъ Николай Ивановичъ.

— Ну, и отлично. Коли что нужно, будемъ руками, по балетному разговаривать. Чего это они акробатами-то вырядились?

— Это не акробатами. Это велосипедный костюмъ.

— А дреколіе-то зачѣмъ захватили?

— Да кто-же ихъ знаетъ! Должно-быть опасаются, что по дорогѣ бандиты эти самые будутъ.

— Ну?! А мы-то какъ-же безъ палокъ?

— Револьверъ захватилъ съ собой, Николай Ивановичъ? спрашивала Глафира Семеновна.

— Забылъ.

— Ахъ, Боже мой! Зачѣмъ-же мы послѣ этого съ собой револьверъ возимъ? Ѣдемъ въ горы, въ самое бандитское гнѣздо, а ты безъ револьвера! Вернись назадъ, вернись… Мы подождемъ.

— Не надо. У него все равно курокъ сломанъ. Видишь, англичане только съ палками ѣдутъ. Палка и у меня есть и даже съ кинжаломъ внутри.

— Да вѣдь ты говорилъ, что свернулъ рукоятку и кинжалъ не вынимается ужъ изъ палки.

— Забухъ онъ. Ну да понадобится, такъ мы какъ-нибудь камнемъ отобьемъ.

Конуринъ сидѣлъ и покачивалъ головой.

— Тсъ… Вотъ уха-то! Что-же ты мнѣ раньше не сказалъ про бандитовъ? говорилъ онъ Николаю Ивановичу. — Тогда-бы я хоть деньги свои изъ кармана въ сапогъ переложилъ. Теперь разуваться и перекладывать неловко.

— Конечно-же неловко. Ну, да вѣдь теперь день и насъ ѣдетъ большая компанія. Кромѣ того, кучеръ, кондукторъ.

— Ничего не значитъ, замѣтила Глафира Семеновна. — Я читала въ романахъ, что бандиты-то иногда кучерами и кондукторами переряживаются.

— Вы боитесь разбойниковъ по дорогѣ? вмѣшался въ разговоръ Перехватовъ. — Что вы помилуйте… Теперь на Везувій такая-же проѣзжая людная дорога, какъ и у насъ на водопадъ Иматру, напримѣръ. Разбойники вѣдь это въ старину были. Везувій теперь откупленъ англійской компаніей Кука. Кукъ провелъ туда шосейную дорогу, въ концѣ шосейной дороги имѣется рельсовая дорога, по которой на проволочныхъ канатахъ и втаскиваютъ на вершину горы путешественниковъ.

— Какъ втаскиваютъ путешественниковъ на канатахъ? За шиворотъ втаскиваютъ? испуганно спросилъ Конуринъ.