Где бы ты ни был

Мэт снова обернулся. Эби, кончив штопать его брюки, сидела у стола и смотрела прямо перед собой в открытую дверь хижины. Мэт встал и подошел к ней. Она повернула к нему голову и тихо улыбнулась.

— Я вам могу чем-нибудь помочь? — озабоченно спросила она.

Мэт вытащил иглу из мотка штопальных ниток и слегка воткнул ее в неструганую поверхность стола, так что игла стояла вертикально.

— Заставь ее двигаться, — с вызовом произнес Мэт.

Эби уставилась на него.

— Зачем?

— Я хочу посмотреть, как ты это делаешь, — сказал Мэт, — разве этого недостаточно?

— Но я не хочу этого делать, — возразила Эби, — я никогда не хочу делать такие вещи. Они случаются сами собой.

— Попробуй.

— Нет, мистер Райт, — твердо ответила Эби, — мне никогда это не приносило ничего, кроме неприятностей. Это распугало всех моих друзей и всех знакомых па.

— Если ты хочешь остаться здесь, ты будешь делать то, что я тебе велю.

— Ну, пожалуйста, мистер Райт, — умоляющим голосом сказала Эби, — не заставляйте меня. Добром это не кончится.

В ответ Мэт только рявкнул. Эби опустила глаза и прикусила губу. Затем она посмотрела на иглу. На ее гладком лбу появились морщины от напряжения. Ничего не произошло. Игла продолжала стоять. Эби глубоко вздохнула.

— Не могу, мистер Райт, — простонала она, — я просто не могу этого сделать.

— Но почему? — свирепо спросил Мэт.

— Не знаю, — ответила Эби. Машинально она начала разглаживать рукой складки юбки у себя на коленях. — Мне кажется, это потому, что я счастлива.

Мэт потратил целое утро на эксперименты. Он предлагал Эби катушку ниток, авторучку, монетку, листок бумаги, бутылку… последнее показалось самому Мэту гениальной идеей. Но бутылка, как и все прочее, пребывала в полной неподвижности. Он даже вытащил запасное колесо из багажника и прислонил его к машине. Пятнадцать минут спустя колесо было все в том же положении.

Наконец Мэт снял с полки чашку и поставил ее на стол.

— Ты так хорошо умеешь бить посуду, — сказал он, — разбей ее.

Эби безнадежно уставилась на чашку. Лицо ее выглядело старым и осунувшимся. На секунду все ее тело напряглось, затем она бессильно опустилась на стул.

— Не получается, — простонала она, — ни в какую не получается.

— Никак! — заорал на нее Мэт. — Неужели ты такая дура, что даже не умеешь говорить правильно? Нельзя говорить “ни в какую”, надо говорить “никак”.

С немой мольбой Эби подняла на Мэта свои голубые глаза.

— Никак, — сказала она голосом, в котором слышались рыдания, и опустила голову на руки. Плечи ее стали судорожно вздрагивать.

Мэт в мрачном раздумье уставился на ее спину. Неужели ей и в самом деле нужно быть несчастной, чтобы происходили чудеса? Мэт поджал губы. Если это так, то ей придется плохо.

— Собирай свои вещи, — резко сказал он, — ты поедешь домой к отцу.

Эби сжалась и подняла голову.

— Я не буду ехать, — сказала она.

— “Я не поеду”, — резко поправил ее Мэт.

— Не поеду, — свирепо повторила Эби, — не поеду, не поеду.

Внезапно чашка полетела по направлению к голове Мэта. Инстинктивно он выставил вперед руку. Чашка, ударившись в нее, упала на пол. Мэт растерянно посмотрел на осколки, потом на Эби. Ее руки по-прежнему были сложены на коленях.

— Ты сделала это?! — заорал Мэт. — Значит, это все-таки правда.

— Так ехать мне к па?

— Нет, если ты будешь мне помогать.

Эби поджала губы.

— Разве одного раза мало, мистер Райт? Вы же теперь знаете, что я могу это сделать. Увидите, добра не будет… — Она посмотрела на его каменное лицо. — Но я буду делать это, раз вы хотите…

— Это очень важно, — мягко сказал Мэт. — Но послушай, что ты почувствовала перед тем, как чашка полетела в меня?

— Бешенство.

— Нет, меня не интересуют твои эмоции. Что ты ощущала?

Эби нахмурила брови.

— Ей-богу, мистер Райт, я ни в какую… — она быстро взглянула на него, я никак не могу подобрать слова. Вроде как если бы я захотела схватить что поближе и швырнуть в вас, а затем получилось, как будто я и швырнула. Вроде как я толкнула чашку всем телом, а не только рукой.

Мэт, задумавшись, снял с полки вторую чашку и поставил ее на стол.

— Попробуй повторить.

Лицо Эбигайль напряглось. Затем она бессильно откинулась на спинку стула.

— Я ни в… я никак не могу. У меня просто нет подходящего настроения.

— Ты едешь домой к отцу, — выпалил Мэт.

Чашка шевельнулась.

— Вот, вот, — быстро произнес Мэт, — попробуй еще раз, пока ты не забыла!

Чашка снова покачнулась.

— Еще раз…

Чашка поднялась на дюйм над столом и опустилась. Эби вздохнула.

— Вы ведь так нарочно сказали, мистер Райт. Вы ведь не хотите чтобы я поехала домой?

— Не хочу. Но, может быть, ты сама захочешь, прежде чем мы кончим опыты. Теперь ты будешь практиковаться, пока не сможешь проделывать это сознательно, что бы это там ни было.

— Ладно, — покорно сказала Эби, — только это ужасть как утомительно, когда нет подходящего настроения.

— “Очень утомительно”, — поправил Мэт

— Очень утомительно, — повторила Эби.

— А теперь, — сказал Мэт, — попробуй еще раз.

Эби практиковалась до полудня. Самое большее, на что она оказалась способна, — поднять чашку на фут от стола, но это она делала к концу очень хорошо.