Где деньги, или Волшебная сила улыбки

Николай Петрович. Действительно, легко запоминающееся имя. (Поворачивается и протягивает руку к соседу, подошедшему из дальнего левого угла на середину палаты).

Николай Иванович. А меня зовут дед Коля, Мне уж девяносто третий пошел. Я две войны отвоевал.

Николай Петрович. (Поворачивается и смотрит на файл, висящий на стене в изголовье кровати деда Коли, где крупно написано его имя и отчество). Николай Иванович, какой же Вы дед, когда так молодо выглядите? А какие две войны?

Николай Иванович. (Хитро улыбаясь). Сначала с немцами. Ранен был под Ригой в обе ноги. Потом подлечили, обучили на шофера и с японцем послали воевать в Манчжюрию.

Николай Петрович. (Пожимая руку). Вона как. Рад познакомиться. Очень приятно. (Поворачиваясь и пожимая руку подошедшему соседу справа). Николай Петрович.

Федор Алексеевич. Федор Алексеевич. Мне тоже уже девяносто три. Тоже воевал. До Берлина дошел. Только что-то нас тут плохо кормят. Хлеб по одному кусочку выдают. На войне лучше кормили.

Николай Иванович. А сколько тебе хлеба надо, буханку целую?

Федор Алексеевич. Ну, не буханку, а хоть кусочка три-четыре. Мне одного кусочка для тарелки щей мало.

Николай Иванович. А ты подходи к нашему столику, я тебе целую тарелку с хлебом буду отдавать.

Федор Алексеевич. Зачем мне твоя тарелка. (Надулся, пошел и сел на свою кровать).

В это время в коридоре звенит звонок и крики: «Обед». Все берут свои ложки и кружки и отправляются на обед. Свет на сцене гаснет.

Действие третье

Картина шестнадцатая

Зажигается свет. На сцене больничная палата. Входит Николай Петрович, окидывает взглядом палату, на трех кроватях которой сидят полулежа остальные пациенты, подходит к своей кровати, ставит кружку и ложку на тумбочку, берет свой мобильный телефон.

Николай Петрович.(Набирает номер на телефоне.) Привет! Ну, все у меня, как и обещал, в норме.

Да, поселился.

Да, кровать у двери.

Да, обедом уже покормили. Правда, какой-то неприятный осадок остался после него …

Да ты понимаешь, сказал после обеда буфетчице: «Спасибо, все было так вкусно, особенно курица».

А она мне в ответ: «Вы что, только сегодня поступили?»

Я говорю: «Да. А что?»

А она мне: «Черт возьми, Вам курица не положена.»

Да я знаю, что у них до сих пор везде эти совковые порядки. Но неприятно же, согласись. Я ж не сам брал. Она сама выдала.

Да я и не переживаю, просто к слову пришлось.

Ну, ладно, короче, я тебе все рассказал. Давай, до вечера.

Николай Петрович выключает телефон и кладет его на тумбочку.

Иван Иванович. (Сидя на своей кровати и обращаясь в сторону Федора Алексеевича.) У тебя интим есть?

Федор Алексеевич. Чего? Какой интим?

Иван Иванович. Ну, секс?

Федор Алексеевич. Да ты что? Это ты молодой, тебе восемьдесят, а мне девяносто три. У меня уже инструмент перестал работать.

Иван Иванович. (В сторону Федора Алексеевича). Мне не восемьдесят, а восемьдесят восемь. Моя баба четыре года, как умерла. А вот он (показывает в сторону Николая Ивановича) только об этом и думает.

Николай Иванович. (Сидя на своей кровати хитро улыбается). Не-е-е. Я с этим завязал в восемьдесят лет, как жены не стало.

Иван Иванович. (В сторону Николая Ивановича). А зачем тебе жена, если ты всю жизнь таксистом работал? Ты же каждый день проституток возил. Неужели не попользовался?

Николай Иванович. (Продолжая хитро улыбаться, копирует.) Не-е-е. Были такие, которые откровенно себя предлагали…. Пороется для вида в сумочке: «Ой, денег ни копейки не осталось, все прогуляла. Честно. Ну, правда. Хоть, что хочешь со мной делай».

Иван Иванович. (В сторону Николая Ивановича). А ты что?