— Не знал, что ты умеешь драться, — с усмешкой сказал он. — Ничего себе, слов просто нет! А еще не знал, что в тебе столько злости и жестокости.
— А, по-твоему, во мне должны кипеть радость и добродушие, когда меня бьют? Я не позволю тебе, ублюдок! Кто ты такой, чтобы поднимать на меня руку? Убирайся отсюда! Какого черта ты приперся, тебя никто сюда не звал! Проваливай к своей обожаемой любовнице!
— Если ты не расскажешь мне, что происходило между тобой и Рэем, я сейчас поеду к Куртни и продемонстрирую ей эти порванные трусики. Я ничего ей не скажу, кроме того, где я их нашел и кому они принадлежат, пусть она сама делает выводы. Как ты думаешь, что она подумает? — холодно проговорил Джек.
Кэрол замолчала и перестала дергаться, лишь глаза ее сузились от негодования.
— Не надо. У меня с ним ничего не было.
— Я верю тебе. Я знаю, когда ты лжешь, а когда нет. Но ведь он все-таки порвал их на тебе… Почему же он остановился?
— Потому что я попросила.
— Потому что ты попросила?
— Да. И он отпустил меня и ушел. И он больше никогда ко мне не прикоснется.
— Да ну? А почему ты так в этом уверена?
— Потому что он не хочет, чтобы я его ненавидела. И он никогда меня не обидит. Он применял силу, чтобы соблазнить, но он никогда бы не изнасиловал меня. Соблазнить не получилось, потому он остановился и ушел.
Джек сжал губы в узкую свирепую полоску.
— Боже, как трогательно! Ты хочешь убедить меня в том, какой он благородный? Что-то мне не верится…
— Благородный или нет, но он ушел, а не взял меня силой, хоть и мог, зная, что я никогда и никому об этом не расскажу, а наоборот, сделаю все, чтобы Куртни не узнала!
Джек продолжал внимательно смотреть на нее.
— Я верю тебе, — сказал он. — Но я не верю ему. Поэтому я запрещаю тебе с ним общаться. Запрещаю и близко подходить к дому Куртни. Общайся с ней на работе, у нас дома, где угодно, только бы этого прохвоста не было поблизости. И не таращь на меня свои красивые глазки, я серьезно. Я тебя предупреждаю, Кэрол. Если я узнаю, что он к тебе приблизился… тогда не обижайся. Если не хочешь, чтобы он пострадал, держись от него подальше. Ты меня знаешь, Кэрол.
— Ты не смеешь, — прошипела она. — Я тебе больше не жена! Я подаю на развод!
— Развод ты никогда не получишь, моя милая, поэтому ты будешь и дальше оставаться моей женой. Ты всегда будешь моей женой, ясно? Я даю тебе время поостыть и успокоиться. А как перебесишься, возвращайся к нам с Патриком, мы будем очень тебя ждать. Да, милая, — улыбнулся он, видя, как она бледнеет. — Патрик останется со мной.
— Нет! Это мой сын!
— А я у тебя его и не отбираю. Возвращайся домой, и он будет с тобой. А разрушить нашу семью я тебе не позволю.
— Это ты ее разрушил!
— Нет. Я не ухожу, не бросаю вас. Это ты ушла, ты хочешь разбить нашу семью. Только я тебе уже говорил, что никогда этого не допущу, — глаза его вдруг вспыхнули страшным огнем. — И я не позволю тебе так со мной поступить! Бросить меня… Нет, скорее я тебя убью… Никто и никогда меня больше не бросит! Ты не сделаешь со мной то, что сделала моя мать! Ни одна женщина так со мной больше не обойдется, я поклялся себе в этом…
В сердце Кэрол снова вполз страх перед ним.
— Я не бросаю тебя, Джек. Давай просто разойдемся, это разные вещи, — примирительно проговорила она.
— Я не хочу с тобой расходиться. Я тебя люблю, и ты мне нужна. Мне нужна наша семья. И я готов на все, чтобы ее сохранить. Разве ты этого не поняла? Я оговорил себя болезнью, я пошел на это, чтобы удержать тебя… от отчаяния… ты должна понять. Ты не можешь сердиться на меня за это. Ведь мой ужасный поступок говорит только о том, как ты мне нужна. Настолько нужна, что я бы согласился заболеть на самом деле, чтобы ты не смогла уйти. Ах, Кэрол, не мучай меня, хватит! Пойдем домой. Пойдем домой, моя любимая, — он наклонился и со страданием на лице прикоснулся к ее губам.
— Вряд ли я смогу и до двери дойти. Ты отбил мне все внутри, — с затаенной злостью усмехнулась она.
— Думаешь, мне от тебя меньше досталось? — улыбнулся он, но потом обнял ее и прижался щекой к ее щеке. — Прости меня. На меня помутнение какое-то нашло, когда я подумал, что ты с ним переспала… Я чуть не свихнулся, честное слово. Мне стало так больно… так больно… Наверное, если бы это произошло на самом деле, я бы и вправду спятил.
— Я же не спятила. Больно, говоришь? Ну-ну… Может, теперь ты хоть чуть-чуть поймешь, что ты сделал со мной, и как больно мне.
— Я понимаю. Понимаю, что ты вправе меня ненавидеть… Только очень прошу тебя — не надо.
— Отпусти меня. Я хочу встать.
Он помог ей подняться, встревожено заглядывая в лицо.
— Где у тебя болит? Куда я ударил? Я даже не помню… Давай, я отвезу тебя в больницу, пусть врач тебя осмотрит.
— И что ты скажешь? Я избил свою жену, посмотрите, доктор, все ли с ней в порядке?
— Да, и заодно попрошу осмотреть меня, сказав, что и жена избила меня, — он улыбнулся, но как-то виновато, с раскаянием и болью. — Ну, хочешь, побей меня еще стулом. Сколько хочешь, бей, хоть до полусмерти, только прости меня.