Где найти Гинденбургов...

– Я помню, сколько крови попили у нас офицерские части у нас в гражданскую. Да… Интересная картина получается, Лаврэнтий, смотрю я на то, сколько узких мест обнаружил наш Писатель, а я был уверен, что мы готовы к войне лучше. А тут получается, что и не готовы вовсе. Грустная картина получается, товарищ Берия. Получается, что товарищ Сталин не дорабатывает, да? Не справляется со своей работой, если страна к войне не готова. Верно?

– Знаете, товарищ Сталин, а ведь Писатель знал, что такой вопрос может сегодня возникнуть. Он специально приготовил для этого… вот.

– Лаврэнтий, ты этот конверт умудрился нэ вскрыть? Молодец.

Сталин открыл конверт. Там была всего одна строчка: «Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». Уинстон Черчилль.

– Хорошо. Я подумаю над этим предложением, – спокойно произнес Сталин, затем подошел к пепельнице и сжег письмо на глазах у Берии, которого раздирало такое любопытство, что аж в глазах свербело, но иногда лучше свои порывы сдерживать, вот Берия и не подал виду. что ему интересно.

– Сделаем так, Лаврэнтий. Твои художества останутся у меня. Материалы по Прибалтике, плану защиты границы и вопроса о командирах РККА мне доставишь сегодня же. Выпускать писателя на волю нэ хочешь, верно?

– Так точно, товарищ Сталин, не хочу, но понимаю, что придется.

– Молодец. Правильно понимаешь. Я думаю, он на Финской спелся как-то с Мехлисом. Вот пусть и поработает. Не в политуправлении. По линии партийного контроля. Что-то вроде особого контроля за состоянием РККА и флота. Сейчас сюда Мехлис заявится. Согласуешь с ним внезапную проверку частей РККА. Состав проверочной комиссии: Мехлис, два твоих представителя, чтобы обеспечить секретность, в последнюю минуту подкину вам Ворошилова, чтобы приказ частям от него исходил. Начнете проверку 24 февраля, в субботу, утром. Начнете с какой-то механизированной бригады. Потом стрелковую дивизию поднимите в полном составе – дадите задание выдвинуться, занять определенный рубеж. Потом проверить, как части займут укрепрайон на старой границе. И за сколько времени и как все пройдет. Продумай режим секретности. Доставлять комиссию будет Голованов, есть один такой интересный летчик, воевал и с японцами, и с финнами, орденоносец, вас точно доставит куда надо. Продумай все.

Сталин сделал небольшую паузу, сделав перекур в прямом смысле этого слова. Трубка пыхнула дымом в потолок кремлевского кабинете, после чего Иосиф Виссарионович продолжил:

– Лагерь с польскими офицерами в Катыни. Предложения Писателя по нему необходимо принять. Правильное предложение. Бывших польских подданных, виноватых в гибели, я бы сказал, сознательном геноциде красноармейцев, попавших в плен во врэмя неудачного Польского похода надо судить, но судить публично. Там, как трибунал решит. Кого расстрелять, кого отправить далеко-далеко по этапу. Но провести как этот трибунал над тем финским полковником! Все запротоколировать, чтобы решение было публичным и юридически не подкопаться! Он правильно считает, нам столько бесполезных и гонористых нахлебников не надо. Отправить их из страны, но не даром. Пусть сначала Семипалатинск построят, или Байконур забетонируют, отрабатывают дорогу. Тебя с Писателем жду 24-го в десять утра здесь. Поговорим. Окончательно решение по нему буду принимать после внезапной проверки частей РККА. И ещё.

И тут глаза Сталина полыхнули огнем, стало ясно, что он только что принял очень сложное и ответственное решение:

– Операцию «Пробка на границе» надо начинать немедленно. Только название глупое для такой операции, назовем ее операцией «Утренний туман». И не говори, что Писатель предлагал назвать это «Операцией Ы» для сэкрэтности! Ты меня понял, Лаврэнтий? Вижу по твоим грустным глазам, что понял.

Глава восьмая Столкновение

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 24 февраля 1940 года

Какое у тебя может быть настроение, когда тебя вытаскивают из самой комфортной тюрьмы в Лубянке и куда-то везут? Отвратительно. Меня привезли в Кремль, где машину встретил сам Лаврентий Павлович. Я уже понял, куда меня привезли и зачем. Появление нас в приемной, где царствовал Поскребышев окончательно подтвердило мои скромные предположения. Буквально через две-три минуты ожидания, меня пригласили на аудиенцию. Берия в кабинет Сталина не попал. Это был мой с ним разговор один на один. Бил меня мандраж? Меня в приемной не били, так что не было. Шучу, если кто не понял. Но шутка нервическая. Волнение присутствовало. Не так часто говоришь с личностями такого масштаба. И вроде бы с Берией общался, а Лаврентий Павлович отнюдь не пешка в Большой игре. Но вот к наркому внудел отношение было более чем спокойное. Я потом постараюсь объяснить про свое отношение к Берии. А вот Сталин…