Где не ступала нога…

— Совершенно верно. Выбирайте и переноситесь, куда хотите. Это было похоже на приключения Алисы в стране чудес.

— Не беспокойтесь, — добавил шкаф. — Это безопасно. Вы можете вернуться в любое время.

— Спасибо, — сказал Бишоп.

Он пошел в третью комнату, сел в кресло и стал изучать кнопки. История? Можно и историю. Бишоп немного знал ее. Он интересовался историей, прослушал несколько курсов и прочел много литературы.

Он нажал кнопку с надписью “История”. Стена перед креслом осветилась, и на ней появилось лицо — красивое бронзовое лицо кимонца.

А бывают ли среди них некрасивые? Бишоп ни разу не видел ни уродов, ни калек.

— Вам какую историю, сэр? — спросил кимовец с экрана?

— Какую?

— Галактическую, кимонскую, земную? Почти любое место.

— Земную, пожалуйста, — сказал Бишоп.

— Подробности?

— Англия, 14 октября 1066 года. Сенлак.[2]

Он уже не сидел в кресле в четырех голых стенах комнаты, а стоял на склоне холма в солнечный осенний день, и кругом в голубоватой дымке высились деревья с золотой и красной листвой, и кричали люди.

Бишоп стоял как вкопанный на траве, покрывавшей склон. Трава уже перезрела и увяла на солнце… а дальше, внизу, на равнине, он увидел неровную линию всадников. Солнце играло на их шлемах и щитах, трепетали на ветру знамена с изображениями леопардов.

Это было 14 октября, в субботу. На холме стояло, укрывшись за стеной сомкнутых щитов, Гарольдово воинство, и, прежде чем солнце село, в бой были введены новые силы, решившие, каким курсом пойдет история страны.

“Тейллефер, — подумал Бишоп. — Тейллефер помчится впереди войска Вильгельма, распевая “Песнь о Роланде” и крутя мечом так, что будет виден только огненный круг”.

Нормандцы пошли в атаку, но впереди не было никакого Тейл-лефера. Никто не крутил мечом, никто не распевал. Слышались только хриплые вопли людей, мчавшихся навстречу смерти.

Всадники мчались прямо на Бишопа. Он повернулся и бросился бежать. Но не успел, и они наскакали на него. Он увидел, как блестят отшлифованные копыта лошадей и жестокая сталь подков, он \ видел мерцающие острия копий, болтающиеся ножны, красные, зеленые и желтые пятна плащей, тусклые доспехи, разинутые рты людей и… вот они уже над ним. И промчались они сквозь него и над ним, словно его здесь и не было.

Л выше на склоне холма раздавались хриплые крики: “Ут! Ут!” — и слышался пронзительный лязг стали. Вокруг поднялась туча пыли, а где-то слева кричала издыхающая лошадь. Из пыли показался человек и побежал вниз по склону. Он спотыкался, падал, снова бежал, и Бишоп видел, как лила кровь сквозь искореженные доспехи, струилась по металлу и окропляла мертвую-сухую траву.

Снова появились лошади. На некоторых уже не было всадников. Они мчались, вытянув шеи, с пеной на губах. Поводья развевались на ветру. Один из всадников обмяк и свалился с седла., но нога его запуталась в стремени, и лошадь поволокла его по земле.

— Выпустите меня отсюда! — беззвучно кричал Бишоп. — Как мне отсюда выбраться! Выпустите…

Его выпустили. Он был снова в комнате с четырьмя голыми стенами и единственным креслом.

Он сидел, не шевелясь, и думал: “Не было никакого Тэйлле-фера. Никто не ехал, не пел, не крутил мечом. Сказание о Тэйллефере — всего лишь выдумка какого-нибудь переписчика, который додумал историю по прошествии времени”.

Но люди умирали. Израненные, они бежали, шатаясь, вниз по склону холма и умирали. Они падали с лошадей. Их затаптывали насмерть.

Бишоп встал, руки его дрожали. Он нетвердо зашагал в другую комнату.

— Вы будете спать, сэр? — спросил шкаф.

— Наверное, — сказал Бишоп.

— Прекрасно, сэр. Я запру дверь и погашу свет.

— Вы очень любезны.

— Обычное дело, сэр, — сказал шкаф. — Не угодно ли вам чего?

— Совершенно ничего, — сказал Бишоп. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сказал шкаф.

* * *

Утром Бишоп пошел в агентство по найму, которое оказалось в одном из углов вестибюля.

Там была только высокая, белокурая, сложенная, как статуэтка, девушка-кимонка, грациозности движений которой позавидовала бы любая земная красавица. “Женщина, — подумал Бишоп, — явившаяся из какого-то классического греческого мифа, белокурая богиня во плоти”. На ней не было ниспадающих свободными складками греческих одежд, но они пошли бы ей. По правде сказать, одежды на ней почти не было, и красота ее от этого только выигрывала.

— Вы новичок, — сказала она.

Бишоп кивнул.

— Я знаю о вас, — сказала она, бросив на него всего один взгляд. — Селдон Бишоп, двадцать девять земных лет.

— Да, мадам.

Она внушала раболепные чувства.

— Ваша специальность — деловая администрация.

Он уныло кивнул.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Бишоп, и мы обо всем поговорим с вами.

Он сидел и думал: “Хорошо ли для красивой девушки быть такой рослой и крепкой? Или такой компетентной?”

— Вы хотели бы взяться за какую-нибудь работу, — сказала девушка.

— Была у меня такая мысль.

— Вы специализировались на бизнесе. Боюсь, что в этой области у нас не слишком много вакантных мест.