Где нет княжон невинных

Стало тихо. Никто не решился спросить, хоть у всех этот вопрос вертелся на кончике языка. Дебрен не удивился, услышав голос Ленды. Она была женщина. И хоть редко с ней такое случалось, умела придать словам мягкость пуха.

— Что случилось, сестричка? — шепнула она, прикрывая ладонью руку Петунки.

Трактирщице понадобилось еще немного времени, чтобы успокоиться. Хотя глаза у нее все еще блестели, голос уже звучал нормально.

— У тебя сын всего три дня был, мишка. А ты до сих пор боль в сердце носишь. Я ее носила в сто раз дольше. Я не говорю, что в сто раз больше боли, но… Всякий раз, как я входила в комнату, она смеялась, ручонки протягивала, что-то там по-своему гулила. Я одну беременность не доносила, так что могу сравнивать. Я скажу так: ребенка тем больше любишь, чем дольше его нянчишь. Пропорция непростая, но… Поэтому утешаю себя тем, что все получилось лучше, что если б это были Вацлан или Роволик…

— Это наш младший, — пояснил Йежин.

— Что случилось? — повторила, пожалуй, еще мягче Ленда. Уже обе ее руки обхватывали руку золотоволосой. Она была выше ростом, худощавее, как-то угловатее, чем трактирщица. У Дебрена она ассоциировалась с мальчиком, утешающим более взрослую, но и более слабую женщину. Но хотя эти две женщины так сильно отличались, все равно несколько мгновений выглядели сестрами.

— Он ее украл. Я все лето под грушей колыбельку ставила и ничего… Девочка, единственная в роду. Я думала, что она в безопасности. Что ему и в голову не придет… И, собственно, я была права. Потому что он не хотел малютку обидеть, даже нашел ей кормилицу, хотя она уже подросла и хватило бы козьего молока. Но он летал к самой Румперке и отыскал самую грудастую девку, какую я в жизни видела. А когда все кончилось и он ее выпустил, она зашла сюда и рассказала, что ему трижды приходилось с выгона взлетать, все никак пленницу поднять не мог. Девчоночка была как эта вон печка — хоть и всего шестнадцати лет. А Доморцу в то время было уже много лет, одной лапой в могиле стоял. Ну а потомка не было. Так что, когда ему эта павлиниха попалась, он собственные правила нарушил, на миссию наплевал и мою дочурочку в заложницы унес. Потом опустился здесь с окровавленным яйцом, положил его и сказал, что, если я ему весной не верну птенца целым и невредимым, то он мне ребенка тоже не отдаст.

— Я его убью, — тихо проговорил Збрхл.

— Он сам себя убил, — буркнул Йежин. — Ударившись о башню ратуши. Петунка сказала: «Старик он уже был». Плохо видел, не услышал, как нетопыри, летевшие в наблюдателях, его предупреждали. Ну и он так врезался в румперкскую ратушу, что бургомистру с советниками пришлось снова в старую, деревянную перебираться. Потому что каменщики гарантию башне не давали.

— У девки молока было в избытке, — тянула свое Петунка, — Но опыта никакого. Вот и не углядела за детьми. Обе заболели. Я утешаюсь тем, что моя маленькая очень быстро угасла. Раз-два — и конец.

— У этого паршивца «раз-два» не получится, — скрежетнул зубами Збрхл. — Хоть он всего лишь сыночек. Но не получится.

— Спокойнее, — тихо сказал Дебрен. — Налей-ка лучше пива. Не этого. Крепкого налей. А ты, Петунка, выпей.

— Нет. Мы для себя ничего не берем из того, что от них получаем. А Пискляк чаще, чем его отец, подбрасывает нам добычу, захваченную на княжеском тракте.

— Княжеском?

— Там, — она указала на переднюю дверь, — старая дорога. Ее еще язычники в лесу прорубили, до того, как Морвак возник и стал королевством. Веками по нему люди ездили, да и сейчас еще пользуются, хоть это и неудобно, и небезопасно. Но в некоторые места иначе не доберешься. Вот и ездят, в основном чужаки, а грифон на некоторых нападает, обирает и добычей делится.

— Запутано все это, — вздохнул Збрхл. — Не будешь пить крепкое? Так я выпью.

— Пискляк, — буркнул Дебрен, — твою метлу боится и уважает. Но ведь подарки-то не потому приносит, верно?

— Верно. Боятся, мерзавцы, что мы с голоду помрем. А бывали в «Невинке» случаи голодной смерти. Движение слабое, обороты жалкие, бывает и так, что целыми неделями никто на ночлег не остановится. За счет поля тоже не выживешь. Земля бедная, так как никаких животных не держишь. А держать нельзя, потому что если грифон не сожрет, так рысь утащит, волки нападут, а то и волколак.

— Грифон скотину жрет и гостей пугает, — подвела итог Ленда. — И в то же время подкармливает? А может, вы только пиво и другие дурманы получаете?

— Пищу тоже, — ответил хозяин. — И разное добро. К примеру, эти цепочки. Ну, знаете.

— Тогда я не понимаю, — вздохнула девушка.

— Все очень просто, — пояснил Дебрен. — Действует принцип: донимать сколько влезет, но не убивать. Во всяком случае, того, на ком род может кончиться.