Где нет княжон невинных

— Предпочитаю думать, что от ощущения миссии, — сказала она. — Все-таки понятнее, верно? В жажде иметь собственного мужика под периной нет ничего возвышенного.

— Неправда. Ты говоришь: миссия. Высокое слово, а что в результате? Благоденствующее гастрономическое заведение, приносящее хозяину значительные доходы. Насколько я знаю зажиточных трактирщиков, процветающее заведение отличается водой в пиве, блохами в перинах, недоученными девками-прислужницами, которые почему-то всегда обсчитывают клиентов, хамоватыми вышибалами, преклонением перед богатыми и слабо скрываемым презрением к тем, у кого тощий кошелек. Ну и пинком под зад тому, кто вообще без кошелька. В том, что ты разделяешь с кем-то ложе, возможно, и нет ничего особо возвышенного, но в том, что ты сейчас услышала, возвышенного нет вообще.

Она заморгала.

— Черт побери, Дебрен… Не знаю, что и сказать. Так ты считаешь, что я — седьмое поколение идиоток? Которые позволяют себя насиловать, морить голодом и избивать только ради того, чтобы иметь возможность влить ведро воды в бочку крепкого? Запускают обучение детей ради умелого недообучения разносчиц блюд? Боятся, а то и ненавидят собственных внучек, лишь бы нанять достаточно хамоватого вышибалу? Ты так это видишь?

— Нет, Петунка. Возможно, я неверно выразился. Нет ничего плохого или глупого в идее жить за счет трактира и предоставления ночлега. Занятие не хуже любого другого, хотя, возможно, позволяющее легче и проще промышлять воровством. Я только хотел сказать, что цель тут одна: зарабатывать на хлеб, а в этом ничего возвышенного никогда не было и не будет. Это необходимость. Как, прости за сравнение, посещение отхожего места.

— Я начинаю понимать, почему у тебя деньги не водятся. С таким подходом… Еще несколько слов, и я стану подозревать, что ты демократ.

— Я пытаюсь сказать, что твои поиски любви во сто крат возвышеннее, чем заботы об интересах трактира.

— Ага. Через отхожее место мы, стало быть, добрались до романтических порывов, разбитых сердец и всего прочего? Любопытный ты путь избрал. — Она некоторое время играла гребнем, потом удивила Дебрена легкой улыбкой. — Но знаешь что? И все-таки — благодарю. Мало какой мужик так защищал бы гулящую, признавшуюся в четырех незаконнорожденных детишках бабу. Кажется, я уже понимаю, как тебе удается выдерживать с Лендой.

— Я не знаю, — ответил он улыбкой на улыбку.

Они хохотали довольно долго. Петунка посерьезнела первой.

— Мы теряем время, а рассвет все ближе. Ты — чародей, самый умный из нас. Скажи, что мне делать?

— Это твой дом и твое будущее. Прости, я не пытаюсь как-то выкрутиться. Просто не знаю. Это… риск.

— Вся жизнь — риск. А слово «советник» почему-то никто из словаря не вычеркнул. Более того: различные советники живут все лучше. Просто удивительно, что ты не пользуешься представившейся возможностью. Видишь? — Она указала на сундуки. — Мы не из бедных. Я прошу у тебя серьезного совета, на этом можно неплохо заработать.

— Не могу, — улыбнулся он. — Это грифоново пособие, верно? А его ты обращать в деньги не имеешь права.

— Я не обращу. Заплачу тебе натурой.

— Это увертки. Ты знаешь, что бабушки имели в виду не это.

— У бабок было больше гордости, а у меня больше ума. Ты голодранец, а на Ленду я даже глядеть не могла, такой она была жалкой в своем тряпье. Отсюда следует, что, одаряя вас, я помогаю бедным. А это я делать могу. Бабушки лазейку оставили.

— Если я должен заплатить профессиональным советом за оплату в натуре, то никакая это не лазейка…

— Забудь о лазейке, потому что она моя. На мою голову грех падет. В чем я, кстати, сомневаюсь. Потому что я вам пиво даю — а в будущем что-нибудь из одежды — не за ваши услуги. Даю, потому что люблю вас. А это совсем другое дело.

— Ты нас любишь?

— Ты за здоровье Ленды пьешь? Ну что ж, не спорю, меня чуточку покоробило. Я ненавижу их, бельничан, как собак. Есть тому причины. Но она полукровка, и я верю, что вторая ее половина, порядочная, перевесила. — Петунка немного переждала. — Ну так как? Взглянешь на кости, которые я буду кидать, вопрошая о своей судьбе?

Он поднялся с сундука.

— Ты попала в яблочко, — буркнул он. — Это и верно, как гадание на костях. Только — для нас всех, а отсюда следует, что решать мы должны сообща.

— Так я и думала, — вздохнула она. — Знаешь, Дебрен? Ты, пожалуй, в глубине души демократ. Не обижайся, но, кажется, немного так.

— Это картина. — Дебрен коснулся серого полотна, растянутого между рейками. Именно так пока что могли рассматривать собравшиеся в гостиной участники совета творение мэтра Роволетто. Они сидели напротив стола и с интересом вглядывались в чародея. Збрхл с кубком на коленях, Ленда с попугаем, Йежин с пятном чего-то маслянистого, поблескивающим словно вольканское земляное масло,[11] замерзшее в бочонках у неудачливого шкипера. И именно Йежин первым откомментировал вступление Дебрена.

— Наверное, та секретная, которую так стережет Петунка.

Ленда, Збрхл и попугай перевели взгляды на сидящую рядом с Дебреном хозяйку. Петунка демонстративно принялась изучать состояние ногтей.