Где нет зимы

— Гуль, можешь Паше мои слова передать? Скажи ему, чтоб на эту тетку не рассчитывал.

— Не рассчитывай, Паш, на эту тетку, — сказала я.

— Почему? — удивился Паша.

— Лялька говорит, она слышала, когда эта тетка к нам в дом приходила. Они с соседкой Ларисмихалной через черный ход зашли, и соседка сразу цветы пошла поливать. А тетка все в доме щупать. Пощупала. И не понравился ей наш дом. Лялька сама слышала, как тетка себе говорила: я, говорит, думала, дом большой, хороший, в нем жить будет удобно… А как углядела, что горячей воды нет, что печку надо топить, что полы скрипят, — так и решила: не надо мне ни этих сироточек, ни такого дома.

— Вот, значит, как, — огорченно протянул Паша. — Жалко. Значит, она нас тут просто так навестила…

— Паш, ты с ума сбрендил? Зачем нам эта длинноносая дура? Деточки, сироточки, конфеточки! Она ж нас и не знает, и не любит!

— Нас, Гуль, теперь никто не знает и никто не любит. Нам теперь с тобой прямая дорога в детский дом. Не знаю, как ты, а я хочу домой вернуться. Любой ценой. И эта тетка, если бы она поселилась с нами… — да пусть хоть ради дома, какая разница! Это был шанс…

Я тихонько погладила его по руке:

— Паш, ну ты же скоро вырастешь, и тогда…

— Пять лет еще, Гуль, ты не понимаешь! За пять лет может случиться что угодно. И ведь впереди зима. Если зимой дом не топить, ему плохо будет, он у нас и так старый уже. Или его поджечь могут. Или бомжи поселятся. Дом-то без хозяев.

— И что мы будем делать?

— Не знаю. У меня есть еще один вариант. Может быть, сработает.

Павел

Я однажды спросил маму, кто мой отец, и она сказала резко, что все расскажет в свое время. Ну вот, мама, время пришло. Я знаю, кто мой отец.

И про отца Гуль я тоже знаю теперь.

Все знаю.

Опять Аристарх помог.

Когда я пробрался в дом, то первым делом нашел Ляльку и сунул ее в рюкзак.

В шкафу у Гуль было много игрушек, но я взял только розовую туфельку, которая валялась посреди комнаты. Я точно помнил: когда Барби принесли с нашими вещами в приют, она была в одной туфле. А я терпеть не могу, когда в чем-то некомплект, меня это раздражает.

Можно было уходить — главное я сделал. Но уходить не хотелось.

Я подумал: когда я в следующий раз попаду домой? И лег в свою постель. Решил: переночую, а утром вернусь в ЦВС. Я лежал и смотрел на Шурин портрет. Становилось темно, но я же помнил каждую вещь в этой комнате, поэтому мне хватало света фонаря с улицы.

Лежал-лежал — и уснул.

Проснулся от шума, который доносился с крыльца.

«Это за мной. Милиция», — понял я. И страшно испугался. Потом сообразил: дом заперт снаружи, света я не зажигал, они должны подумать, что меня внутри нет.

Они обошли с фонариком вокруг дома, я слышал, как они проверяли, не залез ли я через окно, дергали двери, проверяли замки и говорили, что никого тут быть не может.

Но пока они ходили и разговаривали, я на всякий случай забился под кровать: вдруг они увидят меня через окно? Прямо как маленький.

Ушли.

Ночь была душная, но я порадовался, что не открыл окно. Проветрил бы комнату, тут меня бы и сцапали.

И хотя стояла тропическая жара, я понял, что у меня стучат зубы, как будто я замерз. Стало даже смешно, я про такое только в книжках читал, а тут реально: чуть расслабишься — ит-р-р-р-р!

Прислушиваясь к звукам за окном, я прокрался на кухню — попить водички.

Посредине стола лежал небольшой конверт, на котором маминым почерком было написано: «Павлу».

Если я надеялся, что поход на кухню избавит меня от озноба, то просчитался. Стало еще страшнее, и заколотило меня еще сильнее.

Когда я шел через кухню первый раз, этого конверта там не было, я бы заметил.

И тогда я спросил тихонько:

— Аристарх Модестович! Это опять вы?

Но в ответ только легкий шорох раздался из угла, словно там пробежала мышь.

Я постоял еще немного: может, Домовой все-таки ответит?

А потом взял конверт и пошел к себе: включать верхний свет я боялся, а там у меня был фонарик.

В своей комнате я занавесил поплотнее окно и приступил к изучению конверта.

В нем лежал сложенный вдвое листок бумаги. На листке твердым маминым почерком с наклоном в левую сторону было написано:

Павел!

Если что, вот информация о твоем отце:

Алексашин Василий Сергеевич, 1965 г. р.

Красноярск. Тел. +7 391 3451809

И — другой ручкой на второй половине листа:

Отец Гуль: icq 61651810, скайп: kemal-keman

И всё. Больше мама мне ничего не написала. Я всматривался в листок бумаги с упрямо падающими назад мамиными буквами, и в голове у меня было пусто. Ну вот, хотел я узнать про своего отца? Пожалуйста! Давай, Паша, звони и говори: