Где они все? (СИ)

— Да что смешного то?

— Ты облажался, приятель, — наконец выдавил он из себя. — Эй, «немой», ты ему скажешь или я?

— Фамилия, — вдруг заговорил четвертый и Джеральд утвердительно щелкнул пальцами.

— Именно! Ты назвал меня по фамилии, Чак. Откуда ты знаешь мою фамилию, а?

— Эм, не знаю, — растерялся Чак. — Наверное, ты сказал ее, когда представился.

Хватит!

На этот раз голос в голове Джеральда не шептал, он гремел словно гром.

Прекратите этот фарс! Вы что, не видите? Он все вспомнил. Теперь придется начинать сначала.

— Мы не виноваты, — начал оправдываться Грант, будто тоже слышал его.

Джеральд прижал ладони к ушам и упал на колени. Боль пронзила череп словно пуля.

А кто виноват? Почему он начал вспоминать?

— Не знаю, мы все делали по инструкции.

— Да! — поддержала его Молли, смотря куда-то в потолок. — Типажи соблюдены, частота вещания правильная. Он не должен был нас вспомнить. Может быть это из-за чая?

Неважно, сворачивайтесь и закупоривайте его. Нам еще с дочкой нужно разобраться.

В комнате стало тихо. Джеральд с трудом открыл глаза, но тут же пожалел об этом. Сквозь пелену головной боли он увидел то, чего видеть совсем не хотел.

Чак, сбросив свою старую, потертую кепку на пол, ковырялся у себя в голове. Буквально. Пальцы обеих его рук наполовину были погружены в шрам, тянувшийся вдоль виска. По всей видимости, он пытался получше ухватится за края плоти и ему это удалось. Слегка улыбнувшись напоследок, Чак раздвинул кожу в стороны.

Сердце Джеральда замерло. Из зиявшей на виске Чака раны, словно огромные черные дождевые черви, стали вываливаться щупальца.

Джеральд закричал. Не желая наблюдать, как хамоватый уборщик становится бесформенным извивающимся комком, он отвернулся к Молли, ища в ее наивном и простом образе спасения, но его там не было. Из носа рта и ушей провинциальной бухгалтерши виднелись те же черные щупальца.

Джеральд в ужасе упал на спину и, протиснувшись между раскладными стульями, отполз к столу.

Тем временем члены клуба похищенных окончательно потеряли какую-либо форму и сплелись в один пульсирующий, скользкий комок.

Успокойся, ты делаешь только хуже.

— Нет! — Джеральд вскочил на ноги и схватил первое, что попалось ему под руку — стаканчик теплого мятного чая. — На этот раз вам не взять меня живым!

Он отмахнулся от уже тянувшихся к нему щупалец и выплеснул чай туда, где по его предположению должно было быть туловище одной из тварей.

Раздался нечеловеческий рев и комок, шипя и дымясь, распался на четыре пульсирующие части, открывая Джеральду путь к входной двери, путь к отступлению.

Зажмурившись, и стараясь не смотреть по сторонам, Джеральд перепрыгнул через то, что, по его мнению, когда-то было координатором собраний, и оказался прямо перед дверью из прессованных опилок. Дверная ручка была все такой же холодной наощупь. Джеральд схватился за нее, потянул и… И дверь не открылась. Ручка с легкостью отделилась от бежевой поверхности, не оставив после себя даже отверстия для замка.

— Что за… — Джеральд ошарашено смотрел на кусок металла в своей руке, силясь понять, что происходит.

Я же говорил, сопротивление сделает все только хуже.

Тем временем краска на двери начала пузыриться и отслаиваться большими кусками, обнажая ослепительно белую, гладкую поверхность.

Джеральд повернулся и увидел, что тоже самое происходит со стенами и потолком.

Не нужно агрессии, Джеральд, расслабься, прими происходящее как мужчина. Тебе ведь не нужны неприятности?

— Нет, этого не может быть, — дверная ручка выпала из его руки и звонко ударилась о пузырящийся пол.

К Джеральду Пирсу пришло осознание того, что он заперт в одной тесной комнатушке с четырьмя бесформенными тварями и шансов на побег у него нет. Эта мысль выбила из него последние силы на сопротивление.

Первым до его ноги дотянулось существо, некогда имевшее форму толстушки Молли. Джеральд рефлекторно дрогнул и почувствовал уже знакомое жжение, но отбиваться не стал. Он смотрел на яркий белый свет, который струился между трещинами в отпадавшей от стен краски и пытался вспомнить лицо своей дочери, Сары. Джефри знал, что эти скользкие твари снова сотрут ему память. Он не знал зачем, но точно был в этом уверен, ведь они это делали уже не один раз. И он был готов забыть все, поддаться им, но только не забывать ее. Не забывать то единственное, что по-прежнему связывало его с реальным миром.