Где от весны не ждут чудес…

… я в знакомой «комнате». Прикованный к стулу. У меня на голове противогаз. Сквозь запотевшие стёкла вижу улыбающуюся, лоснящуюся жиром рожу «дознавалы». Он что-то впрыскивает в шланг, закупоривает его пробкой. Я не просто задыхаюсь. Резкая, едкая вонь разъедает мои глаза и носоглотку, разрывает мои лёгкие. Я, видимо, очень забавно дрыгаюсь, потому что успеваю услышать истерический хохот, прежде чем отключиться. Пол. Вода. Повторение процедуры.

…вновь «обезъянник». Я надломлен, и не знаю сколько ещё смогу выдержать. Оглядываю маленькую свою камеру. Прикидываю, можно ли здесь удавиться как-нибудь по-тихому. Сил реально нет. Отчаяние.

Шёл второй день моего пребывания в гор.отделе. Ближе к обеду меня вывели из отделения, и повели к его основному, вероятно, зданию, которое располагалось в метрах пятидесяти. Это короткое пребывание на улице… Это лето, тепло, зелень… Удивлённые взгляды прохожих. Каким близким, и каким несбыточным всё это теперь казалось. Несоответствие меня и окружающей жизни было невыносимым. Всё происходящее напоминало кошмарный сон, и где-то глубоко в душе я по-детски надеялся ещё проснуться. Потому что ТАК, как сейчас не бывает. Но это был не сон. В светлом просторном кабинете, куда меня привели, было семь оперов. Они с любопытством воззрились на меня, когда дверь за конвоиром закрылась.

– «Это и есть тот упёртый ?!» – ко мне подошёл здоровенный бритоголовый молодчик, и с интересом оглядел меня. Хмыкнув, вопросительно уставился на сидящего за столом, видимо старшего. Тот встал, и заложив руки за спину, не спеша прошёлся из угла в угол, как бы раздумывая о чём-то. Остановившись у окна, и глядя на улицу, он сочувствующим тоном сообщил мне, что я дурак, и поступаю крайне глупо, продолжая играть в молчанку. Ведь подельник мой Жэка уже написал явку с повинной, и дал расклад про всё и всех. И что теперь отпираться мне бессмысленно, и что сидеть я всё равно буду, но лишь от меня зависит долгий срок, или не очень.

–«Выбирать тебе» – равнодушным тоном заключил он, и отвернувшись от окна, кивнул бритоголовому, стоявшему рядом со мной. Тот сделав корпусом пару финтов, пробил мне левой по печени, и правый боковой в челюсть. Я «поплыл», но не упал, как по всей видимости ожидалось. Все загоготали, подкалывая бритоголового, мол, не такой уж мощный у него удар. Тот попытался ещё пару раз отработать на мне эту свою комбинацию. Но я перекрывал подбородок плечом, и свалить меня ему не удалось. Тогда ему пришли на помощь ещё двое. Меня повалили на пол, и отходили ногами. Затем кто-то предложил «опустить» меня.

– « На тюрьму петухом поедешь!»

Сообразив, что они задумали, я вскочил на ноги. Руки мои всё это время оставались скованными за спиной, и всё, что я мог сделать – это прорваться к окну, и выпрыгнуть. Что я и попытался сделать. Решёток не было. Но я даже до подоконника не успел допрыгнуть. Меня вновь повалили на пол. Заломили руки. Навалились на ноги. Спустили с меня штаны. Бритоголовый взял дубинку, а ещё один взял фотоаппарат.

– «Ну чё, боксёр, кончилась твоя блатная жизнь! Целку тебе щас сломаем, и будешь ты жить в гареме» – похлопывая дубинкой о ладонь, ласково проворковал бритоголовый.

– «Резинку натяни на дубину! Испачкаешь!!» – посоветовал бритоголовому хохоча кто-то.

Я вдруг чётко осознал, что жизнь моя сегодня закончится. Ничего больше не будет. НИЧЕГО. Опущенным я точно не буду. Приняв неизбежное, я перестал сопротивляться, и вполне ровным голосом озвучил свои планы на ближайшие полчаса,час, два – как получится. А планировал я вцепиться кому-нибудь в глотку, и разорвать её. Уж на это сил у меня хватит. Не знаю, кто это будет: кто-то из них, или сокамерники в «обезъяннике», или дежурный в отделении, или кто-то из прохожих сейчас на улице – не знаю. Но стремиться я буду забрать с собой по-возможности больше. А потом я удавлюсь. Если не удастся этого – расшибу о стену голову. Короче пид…м я себя в будущем никак не вижу. Вероятно я был очень убедителен, и невинность моя не пострадала. Меня молча подняли на ноги, застегнули на мне штаны, и повели назад в гор.отдел. Неподалёку от входа я увидел Марата (!), и какую-то девушку, стоящих у машины, и о чём-то разговаривающих. От неожиданности я на мгновение остановился, но получив толчок в спину, продолжил движение. Мой взгляд загорелся. Марат конечно же увидел меня, и украдкой подмигнув мне, сделал вид, что смотрит в другую сторону. А девушка… Тогда я не заметил с каким обожанием смотрела на меня та девушка. Я не смотрел на неё. Впрочем, опомнившись, я не стал смотреть и на Марата. Конспирация. В душЕ же возликовал я тогда. Всё было не зря! Марат меня не бросит. Он поможет мне.

VII