Где простирается тьма (ЛП)

Я перевожу взгляд на ухмыляющегося Люка. Он находит это... смешным? Он смотрит, как его босс трахает Барби Малибу, и это забавно? Я чувствую, как у меня горят щеки и колотится сердце, когда снова перевожу взгляд на Димитрия и Малибу. Она пытается прижаться губами к его груди, будто не слышала, как он говорит ей «нет». Он отпускает ее руки и сжимает подбородок так сильно, что она вскрикивает.

- Что. Я. Сказал. О. Прикосновениях? - рычит он.

- Господи, Дими! - она резко отворачивается. - Ты никогда не позволяешь мне касаться тебя во время секса.

Внезапно он оттолкнул ее, и она свалилась с кровати. Я мельком вижу его член, и твою ж мать - твою-ж-сука-мать - он огромный. С пылающими щеками я отворачиваюсь и пытаюсь сбежать. И тут же понимаю, что все еще пристегнута к Люку. Я спотыкаюсь и запутываюсь в собственных ногах, громко вскрикнув. Люк дергает меня за наручник, и когда я оглядываюсь на каюту, Димитрий смотрит на нас.

- Наслаждаешься шоу, Люк? - фыркает он, но я вижу гнев на его лице.

Я не смотрю на него, куда угодно, только не на него.

Люк фыркает и толкает меня вперед.

- Думаю, вот эта твоя девчонка наслаждалась больше: я почти слышал, как сжалась ее киска.

- Ты придурок! - рычу я, когда он вталкивает меня в комнату.

- Забирай ее, - говорит он скучающим тоном. - Я посидел с ней. Пусть Уайли продолжит.

Уайли - еще один охранник-засранец, которого Димитрий приставляет ко мне, когда не хочет следить сам. Хотя Уайли немного добрее и разговорчивее Люка. Не дожидаясь ответа Димитрия, Люк поворачивается и уходит. Я чувствую, как пылают мои щеки. Он просто оставил меня в комнате с голой парой, чей секс только что прервали. Это не неловко, нет, конечно же, нет.

- Сваливай, Ливви, - приказывает Димитрий все еще хриплым голосом.

- Черт возьми, ты никогда не удовлетворяешь меня. Эта девка вечно рядом, - брюзжит она, натягивая трусики, будто меня и в комнате нет.

Я осмеливаюсь взглянуть на Димитрия, ожидая, что он будет пялиться на грудь Малибу, но нет: он смотрит на меня. Он смотрит мне в лицо. Время от времени его взгляд опускается к моим губам. Боже, если он продолжит так смотреть на меня, я захочу занять место Малибу под ним. Я сглатываю, мысленно ругаясь, и снова перевожу взгляд на ноги.

Мне нужны новые кроссовки.

Очень, очень нужны новые кроссовки.

- Шевелись, - рявкает Димитрий.

- Да шевелюсь я, - огрызается Малибу. - Иисусе.

Она проносится мимо меня, полуодетая. И, да, она толкает меня плечом. Я стискиваю зубы и пытаюсь сдержать поток ругательств, которые хочется вылить на нее. Когда дверь захлопывается, я снова смотрю на Димитрия. Он все еще не отводит от меня взгляда. Почему он все еще смотрит на меня? Боже, у меня что-то на лице? Нет, в этом взгляде нет и тени юмора... скорее, он жаркий.

- Я, э-э, прости, я вошла...

Соберись, Джесс.

- Я не хотела портить тебе вечер.

Он долго молчит, и я снова бросаю на него взгляд. Он все еще смотрит. Блин. Может, у него аневризма мозга, а я об этом не знаю?

- Нет проблем, - говорит он, и будь я проклята, если его голос хриплый не от желания. - Она все равно не делает того, что ей говорят.

Я фыркаю.

- Ну, это неудивительно, я и в прошлый раз убедилась, что она та еще сучка.

Его взгляд становится жестким, он смотрит на меня.

- У меня только одно правило, которому нетрудно следовать.

Я вздыхаю, прохожу по каюте и встряхиваю наручники у его лица.

- Мне нужно в душ. Сними их.

- Тебя не заинтересовало это правило? - говорит он, роясь в джинсах и доставая ключ.

- Не то чтобы. А должно?

Он пожимает плечами, но когда его руки касаются моих, я невольно вздрагиваю. Он поднимает на меня взгляд, но пальцы не останавливаются. Наши взгляды пересекаются, и я вижу в них полное понимание. Он заметил, что я только что вздрогнула, и хуже того, он знает почему.

- Хочешь со мной трахнуться?

- Ч-ч-что? - давлюсь я воздухом и быстро мотаю головой.

- Это простой вопрос.

У меня отвисает челюсть.

- Я - твоя пленница. Хотя знаю, что есть болезнь, формирующая любовь между пленницей и похитителем.

Он наклоняет голову набок, изучая меня.

- Стокгольмский синдром, но у тебя его нет.

- Откуда ты знаешь? - говорю я, скрестив руки на груди.

Он бросает на меня невыразительный, почти скучающий взгляд.

- Твое возбуждение вполне реально.

Я открыла рот и придала лицу выражение полного отвращения.

- Что?

- Ты слышала меня: я почти чувствую запах. Всего-то нужно одно касание моего языка к этой сладкой киске, и ты станешь на колени. А теперь ответь на мой вопрос.

Я качаю головой.

- Вот уж нет, придурок. И что заставляет тебя думать, что у меня сладкая киска? Я вообще могу быть мужчиной.

Он фыркает.

- Это не так.

- Могу, - шепчу я, когда он подходит ближе, слишком близко, чтобы было комфортно.

- Это не так.

- Это вполне реально.

- Не-а.