Где простирается тьма

Я с криком просыпаюсь, мечусь из стороны в сторону. Большие руки хватают меня, пытаясь удержать на месте. Паника нарастает, и я вырываюсь, желая дать ему отпор. «Сейчас ты не доберешься до меня, Роджер! Я старше, сильнее, лучше! Я убью тебя».

― Джесс!

Я мотаю головой. Голос, хриплый со сна, принадлежит не Роджеру.

― Д-Димитрий? ― выдыхаю я.

― Черт, ты в порядке?

В порядке?

Я несколько раз моргаю, пока до меня доходит, что случилось. Я вся мокрая от пота, руки дрожат, эмоции зашкаливают. Мне привиделся кошмар. Такое часто случается. Я медленно сажусь, осознавая, что рука свободна. Давно ли? Меня потряхивает, пока я фокусируюсь на Димитрии, сидящем рядом со мной. На его озабоченное лицо падает свет.

― Черт, ты дрожишь.

Я не могу ответить: меня не отпускает шок. Он кладет руки мне на плечи, но это заставляет меня со вскриком отпрянуть.

― Бл*, извини, ― говорит он, отстраняясь.

Я снова моргаю.

― Я... это был просто сон.

― Просто гребаный сон.

Я киваю и отвожу взгляд. Он встает с кровати, идет в ванную и через минуту возвращается со стаканом и полотенцем. Димитрий передает стакан, и я с благодарностью принимаю его, маленькими глотками выпивая прохладную воду. Он протягивает полотенце.

― Ты вся потная.

― А, ― говорю я, беря его, ― извини.

Он качает головой.

― Не извиняйся, ты не виновата, что тебе снятся кошмары.

Я вытираю лицо и закрываю глаза, когда успокаивающая прохлада наполняет меня. Так лучше. Намного лучше.

― Я, наверняка, мешаю тебе, так что могу спать на полу, ― произношу, осмеливаясь взглянуть на него.

― У всех бывают кошмары. Я знаю, каково это.

Между нами воцаряется гробовое молчание, и мы не отрываем взгляда друг от друга. Я быстро отворачиваюсь, сглотнув.

― Это отстойно.

Он фыркает.

― Так и есть.

― Возможно, это повторится, Димитрий. Я часто их вижу.

― Присоединяйся к клубу, ― отвечает он, забирая полотенце из моих рук. Наши пальцы соприкасаются, и я вздрагиваю, чувствуя себя в этот момент очень уязвимой.

― Молоко, ― тихо говорит он. ― Помогает. Хочешь?

Я киваю, и он, встав с кровати, выходит из комнаты. Странно. Я сижу, свернувшись клубочком, пока он не возвращается с кружкой молока. Он протягивает ее и смотрит мне в глаза, пока беру его и делаю глоток. Теплое молоко смягчает горло, и боль в теле утихает.

― Спасибо.

Он кивает и отворачивается.

― Постарайся уснуть, ладно?

― Да.

Я смотрю, как он идет к своему столу, и, не знай я его лучше, сказала бы, что Димитрий только что проявил ко мне доброту.

***

Проходит целая неделя, и с каждым днем я чувствую, что соскальзываю. Моя напускная бравада становится все неубедительнее. Мне страшно. Я не могу перестать думать о Хендриксе и Инди. Если что-то случится, никогда себе не прощу. Я обязана убедиться, что ничего не произойдет, но с Димитрием дело не идет. Он заставляет меня каждый день ходить с ним, не снимая с меня наручников, кроме времени на душ и еду. Не важно, что между нами были моменты взаимопонимания.

Он мне не доверяет.

Я все понимаю, но мне трудно найти способ покончить с этим. От одной мысли сводит живот. Нельзя спать рядом с кем-то каждую ночь, начать узнавать его, как человека, а затем просто бездушно убить. Димитрий вызывал у меня к себе эмоции, и они сбивают с толку и все меняют. А ведь я должна убить его. Обязана. Выбора нет. Иначе я рискую своей семьей.

Но я не знаю, как это сделать.

Но я должна. Как-то.

— Возвращайся в каюту, ― говорит Люк, дергая меня за руку и возвращая к действительности: в последнее время я часто ухожу в себя. ― У меня много работы, а нянчиться с тобой не входит в мои обязанности.

― Знаю, ― бормочу я, когда он тянет меня за собой. ― В прошлый раз, когда тебе пришлось со мной нянчиться, ты не слишком хорошо справился.

Он ворчит, но продолжает тащить меня к двери. Димитрий оставил меня с Люком после ужина и исчез с Ливви. Всем известно, чем он с ней занят, и я не уверена, что мне это нравится. Хуже того, я даже не знаю, почему мне это не нравится. Люк бурчал два часа кряду и, наконец-то, решил, что ему надоело за мной присматривать. Я, вообще-то, не виню его, сама устала от того, что меня водят как чертову собачонку, потому что Димитрий не дает снять эти дурацкие наручники.

― Он занят, ― замечаю я, когда мы спускаемся под палубу. Я наслаждалась свежим соленым воздухом.

― Это не моя проблема.

Он ведет меня к каюте Димитрия, и как только мы подходим, он хватается за ручку и распахивает дверь. Никакого стука. Никакого разрешения войти. Нет, он просто распахивает эту хреновину, будто пришел к себе домой. Я опасаюсь заглядывать, потому что знаю, кем и чем занимается Димитрий. У меня перехватывает дыхание, когда я, наконец, набираюсь смелости посмотреть. И вижу на кровати Димитрия с Ливви. Он не слышал, как открылась дверь, наверное потому, что она о-о-очень громко стонет. Он глубоко вбивает в нее свой член, ноги Ливви лежат у него на плечах, а его лицо не выражает абсолютно никаких эмоций. Я прижимаю свободную руку к груди и пытаюсь дышать.

И не могу пошевелиться.