Где распростерся мрак…

— Скажите, а вот Арни Хольм… Он, случайно, не родственник Торкетлу Хольму?

— Племянник. И, предваряя ваш следующий вопрос: да, именно поэтому он числится в нашем отделе. Его нельзя назвать блестящим детективом, но он по крайней мере безобиден. Балдур вроде бы пытается сбагрить его с рук.

— Стало быть, он нарочно приставил Арни ко мне?

Вигдис уклончиво пожала плечами:

— Без понятия.

— Похоже, Балдур не очень-то рад, что меня прислали.

— Совсем не рад. Нам, исландцам, не нравится выслушивать поучения, что и как делать в нашей стране, — ни от американцев, ни от кого-либо еще.

— Что ж, тут все понятно, — согласился Магнус.

— Дело не только в этом. Балдур считает, что ваше присутствие опасно. Как для него лично, так и для всех нас… К примеру, в прошлом году объявился один убийца. Умертвил трех женщин, а потом взял и пожаловал к нам с повинной.

— Да-да, комиссар рассказывал.

— Так вот, расследование возглавлял Балдур. На след преступника напасть никак не удавалось, и Снорри с Торкетлом оказались под большим давлением сверху. Вот-вот должны были покатиться головы. Проще всего было подставить Балдура, однако Снорри не стал делать из него козла отпущения. Пока что. Не могу сказать, что наш инспектор полностью обелил себя. Сейчас ему позарез надо раскрыть нынешнее дело, причем самостоятельно.

Магнус вздохнул. Он вполне понимал настроение Балдура, однако это нисколько не облегчало будущую жизнь в Рейкьявике.

— А вы сами как думаете?

Вигдис улыбнулась:

— Сама я думаю, что кое-чему могла бы у вас научиться, и это всегда идет на пользу… Ладно. Дождь вроде бы стихает, как я и обещала. Не знаю, что в расписании у вас, но у меня полным-полно работы.

Глава восьмая

Инкилейф тяжело переживала визит двух детективов… Странная парочка: негритянка с безупречным исландским произношением и высокий рыжий мужчина, изъяснявшийся с запинками и явным американским акцентом. Причем никто из них не поверил ее словам.

Как только в газетах появились сообщения о смерти Агнара, Инкилейф стала поджидать гостей из полиции. Ей казалось, что выдуманная история отшлифована тщательно, однако получилось вроде бы не очень убедительно. Она попросту не умела врать. С другой стороны, полицейские все же ушли и, возможно, уже не вернутся… Вот только Инкилейф никак не могла отделаться от мысли, что сегодняшний визит отнюдь не был последним.

Салон опустел, поэтому она присела к письменному столу, разложила бумаги и достала калькулятор. Несколько минут неподвижно сидела, разглядывая многочисленные знаки «минус». Если отсрочить уплату счета за электричество, то как раз хватит рассчитаться со Свалой, которая обеспечивала магазин кустарными стеклодувными поделками… Под ложечкой неприятно заныло, и на Инкилейф накатила слишком знакомая тошнота.

Так больше продолжаться не может.

Она любила свой художественный салоп. Вернее сказать, не совсем свой: им на паях владели семь женщин-дизайнеров, которые продавали здесь собственные работы. Поначалу все партнеры вносили равный вклад — к примеру, Инкилейф изготавливала сумочки и сувенирные башмачки из разноцветной рыбьей кожи особой выделки, но потом выяснилось, что она обладает врожденным талантом к рекламе и управлению людьми. Именно Инкилейф раскручивала магазинчик, поднимала цены и настаивала, что торговать надо самыми высококлассными работами.

Подлинный прорыв состоялся после того, как она завязала отношения с «Нордидея». Сама компания располагалась в Копенгагене, но ее отделения были разбросаны по всей Германии. Фирма обслуживала потребности художников-декораторов, а исландское искусство вполне вписывалось в модные у немцев минималистские рамки. Партнерши Инкилейф изготавливали стеклянные вещицы, керамические вазы, подсвечники из лавы, бижутерию, стулья, лампы, а также рисовали абстрактные пейзажи, в то время как Инкилейф вносила вклад своими поделками из рыбьей кожи. «Нордидея» все это у них покупала.

Объем заказов из Копенгагена разрастался столь быстро, что Инкилейф пришлось привлечь новых кустарей, постоянно настаивая на высочайшем качестве работы. Единственная проблема состояла в том, что «Нордидея» не торопилась с оплатой. Затем по Дании и Германии ударил кредитный кризис, и задержки удлинились. А потом деньги и вовсе перестали поступать. Салону же приходилось погашать внушительную банковскую ссуду. В свое время партнеры прислушались к рекомендации банковского управляющего и оформили низкопроцентный кредит в евро. Спорить не приходится: несколько лет все было очень неплохо, но затем крона начат падать, и размер ссуды разбух до такой отметки, что совладелицы салона оказались не способны соблюдать исходный график погашения кредита.