Где распростерся мрак…

— Вы до сих пор с ней встречаетесь?

— Нет. Однажды, года через два после выпуска, я заехал к ней в Чикаго. Выяснилось, что к тому времени мы стали совсем разными людьми. Хотя от нее по-прежнему нельзя было отвести взгляд.

— Пожалуй, я соглашусь с вами, — сказала Инкилейф, поворачивая к нему лицо. — Насчет плохих парней.

— Правда?

— Вы удивлены?

— Наверное… — Уж Эрин никогда не встала бы на его точку зрения. Так же как и Колби, если на то пошло. Полицейские всегда одиноки в этом вопросе, хотя и занимаются вещами, которые никто больше не хочет делать — или даже признавать, что такая необходимость существует.

— Конечно. Не забыли еще саги? Мы, исландки, постоянно подзуживаем наших мужчин слезть с дивана и отправиться защищать фамильную честь. Пока есть время перед обедом.

— Что правда, то правда, — отозвался Магнус. — Мне всегда нравилась в женщинах эта черта, особенно воскресным утром.

Они помолчали. Машина пересекла подвесной мост через реку Ольфуса и наконец оставила город Сельфосс позади.

— Как долго вы планируете пробыть в Исландии? — спросила Инкилейф.

— Поначалу думалось, что командировка затянется на несколько месяцев, однако сейчас все идет к тому, что вылетать в Штаты придется на следующей неделе. Надо будет выступить свидетелем на одном процессе…

— А потом вернетесь?

— Вот уж вряд ли, — усмехнулся сержант.

— Ах вот как… Вам не нравится Исландия? — Кажется, Инкилейф оскорбилась, что, впрочем, неудивительно: самый легкий и верный способ обидеть исландца — это с пренебрежением отнестись к его стране.

— Да нет, что вы! Нравится, конечно. Просто наводит на печальные воспоминания. Да и мои дела в столичном управлении тоже не на высоте. Никак не получается найти общий язык со здешним начальством.

— А вас в Бостоне ждет подружка? — поинтересовалась Инкилейф.

— Нет, — ответил Магнус, думая про Колби. Теперь ее следует считать по категории бывших. Сержанта потянуло спросить, что заставило Инкилейф задать подобный вопрос, однако он вовремя прикусил язык. Наверное, она просто любознательная. К тому же когда исландцы хотят что-то узнать, они задают вопросы в лоб.

— А вон и Гекла!

Инкилейф показывала на могучую гору, самый известный вулкан Исландии. Здесь не имелось традиционного, классического конуса, однако сам вулкан гораздо свирепее хорошенькой, приглаженной Фудзиямы. За последние сорок лет Гекла просыпалась четыре раза, извергая магму из горизонтальной расщелины, которая шла вдоль ее хребта. А раз в пару сотен лет вулкан показывал свою полную силу, как, например, в 1104 году, когда погиб хутор Стенк.

— А знаете, у нас в Бостоне продаются плюшки с корицей и глазурью, которые называются «Гекла». Смахивают на ромовую бабу, — сообщил Магнус.

— Когда вы их едите, они взрываются во рту?

— О таких случаях не слышал.

— Стало быть, это подделки. В настоящей «Гекле» должна быть взрывчатка… — Инкилейф улыбнулась. — Я отлично помню извержение 1991 гола. Мне было тогда лет десять-одиннадцать. Из Флузира видно было не очень хорошо, зато одна моя подружка жила на ферме в нескольких километрах южнее нашей, и вот оттуда все смотрелось как на ладони… Умопомрачительно, иного слова не подберешь. Январскими ночами вулкан светился злым красно-оранжевым светом, а прямо над ним играли зеленые сполохи северного сияния. До конца своих дней не забуду… — Она сглотнула ком в горле. — Это случилось за год до смерти папы.

— В последние месяцы нормальной жизни, — понимающе отозвался Магнус.

— Да, — кивнула Инкилейф. — В последние месяцы нормальной жизни.

Вулкан с каждой минутой становился все громаднее, но затем машина повернула на север, и Гекла пропала за чередой холмов, которыми замыкалась долина. Не доезжая нескольких километров до Флузира, Магнус с Инкилейф сошли с автотрассы на боковой съезд, ведущий к Хруни. Дорога некоторое время петляла среди возвышенностей, а затем машина въехала в очередную лощину. Отсюда уже просматривалась крошечная белая церквушка, стоявшая под защитой скалистого гребня, рядом с пасторским домом и горсткой хозяйственных построек.

Автомобиль свернул на пустую щебеночную парковку перед входом в кирху. Магнус вылез из машины. В северной стороне открывался удивительный вид на далекие глетчеры. Над полем вились громкоголосые зуйки, а в остальном, можно сказать, царила полная тишина. И умиротворение.

Путешественники направились к жилищу приходского священника, внушительному — по исландским меркам — особняку с красной крышей, и нажали кнопку звонка. Нет ответа. С другой стороны в гараже стоял красный «судзуки».

— Может, он в церкви? — предположила Инкилейф. — В конце концов, он пастор и сейчас рабочее время.

Пересекая старинный погост, она показала в сторону шеренги могильных плит.

— Вот здесь лежит моя мама.

— Хотите постоять? — осторожно спросил Магнус. — Я не тороплюсь.

Инкилейф покачала головой.

— Нет. Такие вещи нельзя делать мимоходом. И потом… — Она робко взглянула на сержанта. — Почему-то мне кажется, что ее совсем не надо бы впутывать в это дело.

— Разумно, — одобрил Магнус.