Где скрывается правда

На мне до сих пор вчерашние штаны и футболка. Кэлли вручает мне шорты, которые мы купили в бутике. Я иду с ними в туалет в коридоре, сдираю бирки и одеваюсь.

– Разве здание суда открывается так рано? – спрашиваю я Кэлли, выходя в коридор.

– В восемь, – говорит она, – но я хочу оказаться там первой.

А еще она хочет улизнуть до того, как проснется Мэгги. Я, наверное, тоже не смогла бы посмотреть ей в глаза.

В машине читаю биографию нового окружного прокурора с телефона Кэлли. Эта женщина пятнадцать лет проработала адвокатом по назначению суда, до того как три года назад ее избрали прокурором округа. Это хорошо: она побывала на другой стороне закона и, возможно, сумеет проявить чуткость к делу Стоукса.

Правда, она выступает в поддержку смертной казни: неудивительно для Пенсильвании – но это уже не очень хорошо.

– Что такое? – Кэлли смотрит на меня.

– Я только что поняла. Если Стоукс добьется нового суда и проиграет, открывать заново дела с убийствами никто не станет. – Я сглатываю слюну. – Тогда Возняк останется на свободе. Он продолжит работать в тюрьме, в которой собираются убить Стоукса.

– Не говори так. – Руки Кэлли дергаются. Я знаю, что таким образом она удерживается от того, чтобы тянуть себя за волосы. Ее пальцы сжимают выцветший руль все двадцать минут, которые мы едем до здания суда.

На другой стороне улицы припаркованы два фургона каналов новостей. Возле здания стоит бронированный грузовик с надписью «ОКРУЖНАЯ ТЮРЬМА ФЕЙЕТТА».

Меня охватывает ужас. Знаю, Кэлли тоже его чувствует. Что-то происходит.

Когда Кэлли собирается заехать на стоянку, ее останавливает охрана. Она опускает окно, и охранник склоняет голову, чтобы нас осмотреть.

– Дамы, у вас назначена встреча?

Кэлли бросает взгляд на меня.

– Нет, – признается она.

– Сегодня въезд запрещен, – говорит охранник.

– Почему? В чем дело?

– Проходит слушание по делу нашумевшего заключенного, – отвечает он. – Поэтому, если вы не из уполномоченного персонала, я вынужден попросить вас развернуться.

– Слушание? – Кэлли глядит на меня, как будто я о нем что-то знаю. Нашумевший заключенный.

Не может быть. Судья еще не назначал дату по первому апелляционному слушанию Стоукса.

Мы не могли опоздать.

Кэлли уже переключилась на другую тактику.

– Сэр, это срочное дело. Нам надо переговорить кое с кем в кабинете окружного прокурора…

– Срочный допуск только у полиции. – Охранник хлопает по крыше машины, намекая, что нам пора.

Метрах в шести от нас, в пожарном проезде перед зданием суда, два охранника выводят из бронированного грузовика человека в робе. У него латиноамериканская внешность, на руках и ногах кандалы.

– Кэлли, это не он, – заключаю я с облегчением.

– Простите, – говорит Кэлли охраннику. По голосу ясно, что ей тоже полегчало.

– Ничего. Съезжайте на обочину, а потом развернитесь, когда на дороге никого не будет, – отвечает нам охранник.

Кэлли отъезжает, чтобы пропустить еще один тюремный фургон, и прикладывает к уху телефон, когда охранник его останавливает.

– Кому ты звонишь? – спрашиваю я.

– Райану, – говорит она. – Он не берет трубку.

Рядом с нами хлопает дверь. Я смотрю, как из тюремного фургона выбирается мужчина и открывает заднюю дверь для досмотра, насвистывая и поглядывая через плечо.

Мужчина замечает нашу машину, улыбается мне, и у меня немеют ноги.

Это он.

Я быстро отворачиваюсь. Кэлли вешает трубку и поворачивает голову.

– Ничего не делай, – шепчу я. – Не пялься на него.

Кэлли молчит. Я поднимаю взгляд: Джимми Возняк следит за нами, теперь уже пристально. Охранник что-то говорит ему, и он кивает. Он возвращается в фургон и заезжает на парковку.

– Надо отсюда уезжать, – говорю я Кэлли. Она по ошибке ставит машину на нейтральную передачу, тратит время, чтобы выправить ее на езду, а потом чересчур сильно жмет на педаль и заезжает на обочину. К нам приближается сердитый охранник.

– Боже мой, – шепчет Кэлли, взяв себя в руки настолько, чтобы нормально развернуться. Я жестом прошу прощения у охранника, пока мы набираем скорость и уезжаем с парковки.

– Ничего, – я впиваюсь ногтями в дверную ручку. – Он бы никак не узнал…

– Мой чехол, – бормочет Кэлли. – Он видел меня с телефоном, на нем был этот чехол…

Можно уже не договаривать.

Ее телефонный чехол был на фотографии, которой она заманила Джимми Возняка вчера вечером на парковку. Я проглатываю слюну.

– Все нормально, у нас все хорошо, – говорю я, повторяя, как будто от этого слова станут правдой. Кэлли уже тянет себя за волосы.

– И что нам теперь делать? Я не хочу дожидаться завтрашнего дня, чтобы поговорить с окружным прокурором.

– Можно ей позвонить или оставить сообщение, – говорю я, стараясь оставаться спокойной, как будто так у меня получится не дать миру развалиться на части. – Еще есть время.

Кэлли выдыхает, но пустота в животе только растет. Я не знаю, есть ли еще время, но мне нужно, чтобы она поверила, что его пока достаточно.

_***

Как только мы приходим домой, Кэлли звонит в кабинет окружного прокурора с мобильного телефона. Она садится в кресло, закатывая глаза каждый раз, когда ее переводят на другую линию.