Где таится дьявол

Но об этом Секки не проронил ни слова; будучи католиком, он боялся, и страх перед Господом укрощал его гордыню. Но от вечного вида этой гладкой отвесной стены, то затянутой мокрым холодным туманом, то палимой безжалостным южным солнцем, в нем пробуждалось неутолимое и бессильное желание. И в тот миг, когда Паолини сообщил ему о желании англичанина, перед мысленным взором его явился дьявол. Оскалив ненасытную пасть, он тянулся к нему со скалы длинными костлявыми лапами. Секки не испытывал приязни к Ханту, но считал его своим союзником, с чьей помощью можно попробовать одолеть дьявола Молчащих скал.

"Мы пойдем с англичанином вместе, — говорил себе Джулио. О франках и фунтах он думал уже во вторую очередь. — И потом мы станем друзьями. Ведь до тех пор, как… — ах, зачем вспоминать былое! — мы же были друзьями. Ведь мы оба любили эту схватку с горами и далекие, ясные горизонты. И мы видели их. Оба. Хант, я поведу вас, я, Джулио секки, злой, сварливый Джулио, злой и ревнивый Джулио. Я уже не злой, не сварливый, уже не бью свою жену, уже не велик и не силен…или именно потому велик и силен?"

Секки был простой натурой, он знал мир вокруг себя, знал ветры, солнце, облака и цветы. Только себя он знал плохо. Простота души ослепляла его. С Богом он беседовал только в церкви и не чувствовал его присутствия и поддержки, когда одолевал опасный подъем, надеясь только на силу своих рук и плеч.

Они встретились на следующий день перед хижиной Секки. Собственно, это была всего лишь широкая крыша, придавленная камнями для защиты от ветра, а внутри — жилье, углубленное в землю и глядевшее на южный склон горы. Балки и камни были покрыты лишайниками, но окна с чистыми клетчатыми занавесками украшали цикламены.

Джулио Секки стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Стоял неподвижно, глядя на Ханта и не узнавая его. Англичанин был в вельветовых брюках-гольф и такой же куртке, на плечах которой ясно выделялись две полосы, вытертые лямками тяжелого рюкзака.

И Элмер Хант стоял, словно в землю врос. Воткнув альпеншток между двух валунов, он словно был околдован ледяным взглядом Секки. Они почти враждебно вглядывались друг в друга. Секки спрашивал себя, как после долгих лет поведет себя Хант, а Ханта мучила мысль, не набросится ли на него Секки с кулаками.

Вот так они стояли, не трогаясь с места. И ни один не мог без другого. Хант не одолел бы стену Малого Дьявола без Секки, а Джулио не преодолел бы свой страх перед дьяволом без англичанина. Несколько секунд они мерялись взглядами, потом шагнули навстречу друг другу. Но руки так и не подали.

— Пойдешь со мной на стену, — спросил Хант на родном языке Секки, и Джулио поднял на него глаза. Их взгляды скрестились как стальные клинки. Джулио считал, что англичанин не должен был спрашивать, и поэтому не торопился с ответом. Только потом, когда Хант выдернул альпеншток, он ответил:

— Поговорим на глазах у всех. У меня жена и двое детей, Антонио и Нино, старший. Я, Джулио, глава семьи. Без их согласия я предпринять ничего не могу, мне нужно знать их решение, каким бы оно ни было.

— Буоно! — прошептал Хант, и у него отлегло от сердца. Он не ждал, что Джулио выскажется так сразу. Хотелось перешагнуть разделявшее их расстояние и пожать ему руку, но он знал, что этого делать не следует. Нельзя дать понять, что он переживает, и нельзя ничего требовать. Поэтому, отвернувшись, он молча вернулся к своим носильщикам, ожидавшим у груды багажа, принесенного из Понтрезины. Сев на валун, Хант краем глаза следил, что делает Секки. Тот ещё немного постоял на месте, потом отвернулся и отошел за дом.

Было около одиннадцати. Солнце пекло Ханту в лицо. В безветрии от раскаленных скал поднималось марево. Лежавший кое-где тонкий слой снега испарялся под палящим солнцем, не оставляя и следа. Из-под него там, где было хоть немного почвы, появились желтые стебли травы. Хант сбросил с себя толстую куртку — по утрам подмораживало — и приказал старшему из носильщиков разбить лагерь. Сам принялся ему помогать, а когда лагерь был готов, сел и раскрыл дневник.

Закончив, он проверил метеоприборы и так увлекся работой, что не заметил женщину с озабоченным лицом, по-деревенски нескладно одетую, с пучком светлых волос. Она стояла над ним, сложив на груди руки, и, когда он поднял глаза, торопливо и смущенно улыбнулась.

Элмер Хант вскочил, словно собираясь пуститься наутек, но овладел собой и даже хотел шагнуть навстречу, когда услышал голос, показавшийся ему знакомым.

— Я Сандра.

— Сандра… Александра Грози… — повторил Хант, и на лбу у него выступил пот сильнее, чем от возни с багажом под палящим солнцем.

— Мне нужно с тобой поговорить ещё до захода солнца, — снова услышал Хант, и в висках его молотом застучала кровь. Александра Грози — но как же она изменилась! Замотанная и усталая женщина. Конечно, жизнь под Монтпарсом с мужем вроде Джулио была нелегка и не на пользу женским прелестям.

— Я не хочу говорить с тобой здесь, Элмер Хант, приходи вечером на перевал.

— Приду. Но это далеко, — заметил Хант.