Где танцуют тени

Откинувшись на спинку стула, Гибсон потер ладонями лицо. Затем поднялся, вернул бюллетени скучающему клерку и отправился на поиски доктора Эстли Купера.

* * * * *

Хирург повстречал коллегу в воротах больницы Святого Томаса.

Доктор Купер, импозантный мужчина с темными бровями и густыми седыми волосами, ниспадающими от стремительно растущих залысин, давным-давно привык слышать о себе, как о самом выдающемся лондонском хирурге[9]. В дополнение к лекциям по анатомии в больнице Святого Томаса, он являлся членом Королевской коллегии хирургов и профессором хирургии в госпитале Гая. Но годовой доход в размере более двадцати одной тысячи фунтов – вершина успеха, которую доктор и не пытался скрывать, – ему приносила обширная процветающая практика.

– Можно пройтись с вами, доктор Купер? – пристроился Гибсон рядом со знаменитостью.

– Если вам угодно, – отозвался тот, направляясь через квадратный дворик к часовне, и окинул спутника оценивающим взглядом. – Слышал, сегодня у вас лекция по мозговому кровообращению. Надеюсь, вы ознакомились с моими трудами по данной теме?

Гибсон придал лицу торжественно-почтительное выражение:

– Несомненно. Вы же признанное светило в этой области.

– Хорошо, – кивнул Купер и зашагал дальше.

– Мне хотелось бы задать пару вопросов касательно Александра Росса.

– Кого? – нахмурился коллега.

– Молодого джентльмена, в прошлое воскресенье найденного мертвым в его квартире на Сент-Джеймс-стрит. Который, по вашему заключению, умер от слабого сердца.

– А-а, да-да, теперь припоминаю. Так что насчет него?

– Мне интересно, вам не сообщали, имелся ли у покойного в анамнезе плеврит? Или, может, кардит?

– Откуда мне знать? – пожал плечами именитый доктор. – Этот человек не был моим пациентом.

– И вам никто не предоставлял историю его болезни?

– Мне просто сказали, что джентльмен казался здоровым всем, кто его знал.

– И вы не заметили никакого беспорядка в комнате? Все находилось на своих местах?

– Что за смехотворный вопрос! Мужчина мирно умер во сне. Он не метался в предсмертных судорогах, если вы это имели в виду.

– А на постели не виднелось следов крови?

– С какой стати? Росс скончался от morbus cordis[10]. Или вы сомневаетесь в моем диагнозе? – сузились глаза собеседника.

– Вовсе нет, что вы. Мне просто любопытно. Огромное спасибо за помощь, – остановился Гибсон и уже повернулся уходить, как тут его осенила некая мысль: – Еще один вопрос, доктор Купер…

– Ну, что на этот раз? – напряглась выступающая челюсть авторитетной знаменитости.

– Позвольте поинтересоваться, кто вызвал вас к смертному одру мистера Росса?

– Кто вызвал? Сэр Гайд Фоули. А почему вы спрашиваете?

ГЛАВА 8

Генри Лавджой, некогда главный магистрат на Куин-сквер, а ныне самый новоназначенный среди трех постоянных магистратов на Боу-стрит, достал из кармана носовой платок и прижал белоснежные складки к взмокшей верхней губе. День сделался неприятно знойным, из буйной окрестной травы поднималось раздражающе громкое гудение насекомых, которое словно сильнее подчеркивало зловоние смерти и тлена от находившегося перед сэром Генри тела.

Завернутый в грязную холстину неопознанный труп лежал полуспрятанный в заросшей бурьяном сточной канаве на краю Бетнал-Грин. Это гиблое место на северо-восточной окраине Лондона пользовалось недоброй славой свалки для дохлых котов и собак, нежеланных младенцев и жертв убийств.

– Боюсь, зрелище не из приятных, – заметил констебль О’Нил, грузный мужчина средних лет с толстыми, в красных прожилках щеками и крупным носом. Шумно прошлепав по неглубокой илистой жижице, полицейский с кряхтеньем наклонился и отвернул край ткани, открывая распухший, обесцвеченный кошмар, некогда бывший лицом.

– Боже милосердный, – зажал платком ноздри Лавджой. – Закройте. Да побыстрее, пока дети не увидели.

Полицейский бросил скептический взгляд на кучку околачивавшихся поблизости и вовсю глазевших оборванных мальчишек, но холстину опустил.

– Слушаюсь, сэр.

Как правило, обнаружение очередного трупа в одном из беднейших районов Лондона не слишком заботило Боу-стрит. Но обстоятельства смерти этого человека показались Лавджою настораживающими.

– Так что же вы выяснили, констебль?

– Боюсь, немного. Обратили внимание на одежду покойника, сэр? Пошив-то первостатейный. Здешний магистрат божится, что тело, должно быть, притащили невесть откуда, а тут выбросили. Из местных никто не пропадал.

– Никаких опознавательных знаков на трупе? – вздохнул сэр Генри.

– Ни единого.

Отвернувшись, Лавджой задумчиво уставился через луг на мрачные, зловещие стены сумасшедшего дома[11] и Еврейскую дорожку за ним. Это был район заболоченных полей и ветхих домишек, где селились католики, евреи да обнищавшие французские ткачи.

О’Нил откашлялся:

– Здесь еще паренек, про которого я говорил, – Джейми Дурбан.

Магистрат перевел взгляд на щекастую физиономию полицейского:

– Где?

– Туточки, сэр. Иди-ка сюда, приятель, – поманил констебль одного из оборвышей. – Давай, выкладывай свою историю.