Где-то есть ты…

– Если бы моя мама была жива, я бы всё ей простила и позвонила, не задумываясь! – Милка махнула руками, чуть было не пролив вино из бокала.

Мы сидели на ковре в зале нашей с Милой квартиры: я, Милка, Дашка и Лера. Уже второй час мы пили вино, чередуя его с кофе, и оживлённо дискутировали. Мила приготовила нам чудесный ужин и закуски, придавшие девичнику необходимую атмосферу праздника. С нами была Лерка, замужняя коллега Милы, она всегда отлично вписывалась в нашу скромную компанию. Мы, в свою очередь, всегда прислушивались к её советам, стараясь почерпнуть из них некую житейскую мудрость, которая пригодилась бы нам в будущей семейной жизни.

– Что она тебе сказала? – Устало нахмурилась Лера.

– Твоя мама только спросила у меня, почему ты с ней не разговариваешь. – Мила в характерной ей манере пожала плечами.

– Это неправда, я разговариваю. Просто последнее время сама ей не звоню. Уже неделю с лишним.

– Почему? – Дашка заинтересованно подвинулась ближе.

– От обиды.

– Нельзя держать обиду на мать. Какая бы она не была. – Я покачала головой.

– Нужно более снисходительно к ней относиться. Нужно прощать. Она так много для тебя сделала, – попыталась уговаривать Мила.

– Я знаю. Пытаюсь. Просто больше не могу. Всё равно обидно. – Лера опустила голову и поставила бокал. Видно было, что её руки дрожат. – Девочки, вы просто ничего не знаете. Мне так тяжело. Я пыталась разговаривать с ней на эту тему, она меня совсем не понимает.

– Так расскажи нам. В чём там у вас дело?

– Я была самым любимым ребёнком. Мне уделялось много внимания. Мама, папа, бабушки, дедушки – все скакали вокруг меня, носили на руках, целовали. Они все возлагали на меня большие надежды. С сестрой – тоже самое. Мама хотела, чтобы мы стали успешными, а в идеале – знаменитыми. Мама всегда видела меня актрисой или телезвездой. Для этого у меня были прекрасные данные, я даже сама в детстве этого хотела. Но, взрослея, становилась более приземлённой и понимала, что хочу простого человеческого счастья.

– Как и все мы! – не удержалась от комментария Даша.

– Потом умер папа, тогда мне было четырнадцать. Через год мама пришла в себя и стала искать мужчину, который бы скрасил её одиночество. Не раз в те годы я слышала от неё, что мы с сестрой – помеха её счастью. Мужчины боялись брать на себя ответственность за двух детей, поэтому серьёзных отношений маме не предлагали.

– Вот это некрасиво. Как можно детям такое говорить? Я бы жила только ради детей, дала бы им всё, что могу дать. – Меня внезапно переполнило негодование. Моя мать никогда бы так не поступила со мной, в этом я была уверена.

– И вообще, с тех пор всё в нашей семье встало с ног на голову. Мама была постоянно нами недовольна, могла обозвать последними словами за малейшую провинность: и кобылой, и тварью, и матерными словами. Сыпала проклятиями в наш с сестрой адрес.

– Господь бог! – Мила в изумлении прикрыла рот ладонью.

– Вот-вот. И при этом она считала себя верующей и ходила в церковь. Я, в принципе, у матери многого не просила. Понимала, что без отца наши доходы существенно снизились. Пока я училась в школе, она меня одевала, но покупала вещи, если только сама видела, что хожу в старье. Совесть не позволяла мне требовать обновок. Потом мама серьёзно заболела. Она нуждалась в постоянном уходе. Из-за этого я успела поступить только на заочное отделение. Ходила на курсы, нашла работу. Мама, слава богу, поправилась. Проработав год, я уволилась и начала искать новую работу. Тогда и случился первый серьёзный конфликт. Каждый божий день мать с бабушкой капали мне на нервы: «Лентяйка, иди ищи работу, а то сидишь у матери на шее!»

– Беспокоились, наверное, – предположила Мила, – думали, что, если тебя слегка пинать, быстрее будешь шевелиться с поисками.

– Я также думала, но вскоре это стало невыносимо. Мама начала меня попрекать куском хлеба – типа, не заработала, а жрёшь тут, – на глазах у Леры выступили слёзы, – тогда я извинилась и сказала, что, если ей будет от этого легче, то я дома больше есть не буду.

– Какой кошмар… – я поняла, что мне молиться надо на мою маму, – это очень жестоко, Лерочка, как ты это пережила?

– Это невыносимо жестоко, девочки. Я целый месяц не ела дома. Покушаю у подружки, немного поем у Кости. Мы тогда с Костей уже встречались, но я боялась рассказать ему об этом, чтобы не настроить против своей родни. Похудела я килограммов на пять, даже кости стали торчать. Через месяц она мне сказала: «Хватит выделываться, ешь уже». Никаких извинений или жалости. Чуть позже я нашла работу. Маме было неважно из-за чего ругаться: не работаешь – плохо, работаешь – тоже плохо, потому что дома не бываешь. Я всё терпела и молча глотала обиды. Она же мама всё-таки, а мама, как должно быть по сути вещей, всегда права.

– На твоём месте я бы ушла из дому и больше никогда в жизни ей не позвонила! Это чудовищно! – Даша, как всегда, была категорична.