Где-то я это все… когда-то видел(СИ)

Ничего необычного, как я понял из разговора, в яхт-клубе сегодня не происходило. Капитан, начиная с полудня, осуществлял наблюдение за своим американцем. Тот вел себя как обычно и не вызывал даже толики подозрений. Однако в воздухе витала единственная версия с наиболее вероятным подозреваемым — Ричардом Донахью.

Не хватало главного — мотива.

И пока не прорисовывалась техника убийства, если, конечно, это было убийство. Здесь нужно было дождаться вскрытия и весомого слова от судмедэкспертов.

Возле въездных ворот просигналили — подъехала Скорая. Группа конторских оперативно сворачивала обыск. Сан-Саныч что-то многозначительно показывал Пятому, предварительно отведя его в сторону. По аллейке к дому уже торопилась медицинская бригада городской больницы.

Все вышли на улицу для короткого совещания.

— Итак, следует предполагать, что вскрытие покажет естественную смерть, — начал Сергей Владимирович, — то, что эксперты обнаружат яды на столе или в теле, тоже маловероятно.

— Следы инъекций, — коротко вставила Ирина.

— Разумеется. Это проверят в первую очередь. И анализ воздуха, забор уже взяли. Тем не менее, я склонен согласиться со Стариком. Смерть насильственная. Профессионально обставленная, подготовленная и грамотно инспирированная.

— Ну, что? Клиент пока один? — торопит события Сан-Саныч, — Донахью?

— Формально, да. Он здесь единственный в разработке. Хотя за полгода не было даже малейших намеков на злонамеренные действия, не правда ли, Степан Андреевич?

— Ну, конечно же, не было! — Гришко, мне кажется, сейчас креститься будет для убедительности, — Даже намека. Мы его ведем круглосуточно, проверяем по полной программе. Чист абсолютно! Ричард сегодня укатил на своем мопеде за сорок минут до момента смерти. У меня все зафиксировано. При всем желании он не…

— Это понятно. Все же, усильте наблюдение. Вы свободны, товарищ капитан.

Гришко то ли шумно сглотнул, то ли попытался сказать «Есть», однако испарился в две секунды.

— Если фигурант Ричард — я готов снять перед ним шляпу. Только, кажется мне, что не все так просто. Кому-то надо, чтобы у нас сложилось определенное подозрение в отношении этого американца.

— Сергей Владимирович, — говорю я, — Ричард меня сегодня в кино позвал. На восемь вечера, в кинотеатр «Победа».

— Предложения?

— Сходить в кино. Оценить поведение. Может, он вообще не появится, в бегах уже. А может, он действительно не при чем, есть шанс установить его информированность по косвенным признакам, по его реакции на правильно заданные вопросы.

— Действуй. Сатурн на подстраховке. Козет, работаешь тут, медики, участковый, очевидцы, ну ты знаешь. И вот еще что…

Пятый внимательно смотрит на меня.

— Гляди, Старик. Сан-Саныч обнаружил при обыске. В жестяной банке с чаем. Ничего не напоминает?

Бег мысли остановился. Я тупо смотрю на ладонь начальника.

На ней, матово поблескивая в лучах заходящего солнца, лежит магнитофонная мини-кассета. Из тех, которые, как я считал совсем недавно, не должны быть в этом времени.

По крайней мере, в СССР…

* * *

Каждый советский подросток мечтал иметь свой собственный кассетный магнитофон. До одури, до трясучки, до истерик в адрес бездушных родителей.

Я тоже в свое время не смог избежать этой пандемии. Вот только, мечта стала реальностью довольно поздно — годам к шестнадцати. Уж больно дороги были кассетники в семидесятых годах. Даже переносные. Легендарная «Весна-205» — самая популярная модель у советской уличной шпаны — стоила тогда около двухсот рублей. Месячная зарплата у моей матери была меньше! Кто бы мне купил такое сокровище просто, за «красивые глазки»?

Приходилось довольствоваться стареньким катушечным «Брянском» — почти моим ровесником по годам. Вплоть до восемьдесят второго года, когда я на честно заработанные практикой в холодильном цехе сто восемьдесят пять рублей самостоятельно приобрел лучший магнитофон всех времен и народов (как я тогда считал) — «Томь-303».

О! Это были непередаваемые ощущения! Жизнь разделилась на «до» и «после». Идол занял почетное место на моем письменном столе и главенствующее место в моей беспокойной юности. Теперь помыслы были заняты не премудростями судостроительного производства (бедный техникум!), а всепоглощающими поисками новых записей «Машины времени», «Воскресения» и «Пинк Флойда». И многочасовыми переписываниями с кассетника на кассетник. И не менее продолжительными «выслушиваниями», подборами аккордов на слух и первыми попытками личного воспроизведения в собственной аранжировке. Что, в конечном итоге, и привело нас в подвалы музыкального андеграунда тех времен. Когда самым дерзким считалось исполнить якобы запрещенных «Марионеток» на очередной танцплощадке.

И виноват во всем был простой кассетный магнитофон.

Только вот, в семьдесят третьем их еще не было. Точнее, не было в широком использовании. Ходили, правда, уже легенды о какой-то мифической «Десне», но из моего окружения ее никто не видел. И компакт-кассет тоже.