Где-то на земле есть рай

Нам пришлось прождать около часа, после чего владелец клиники принял нас. Кирилл Васильевич был по-королевски обходителен и по-королевски же величав. Весь женский персонал клиники, а также все пациентки смотрели на него влюбленными глазами, и можете мне поверить, было от чего. Он излучал представительность, надежность и спокойствие. Сразу же учуяв во мне слабое звено, он сделал комплимент моей внешности и намекнул, что она стала бы еще совершеннее, если бы я слегка подправила нос. Он даже готов рискнуть и сделать мне скидку в целых пять процентов, если я соглашусь на операцию. Вы можете смеяться надо мной, но, беседуя с этим обходительным хмырем, я прямо-таки неопреодолимо ощутила собственную ущербность, которая до этого дня умудрялась как-то от меня скрываться. Нос! Мой нос не такой, каким должен быть согласно последней пластической моде этого сезона, а следовательно, вся я тоже не такая. Один шаг до совершенства — значит, никакого совершенства, а все из-за того, что мой же собственный нос меня предал. Какое горе! Какая чудовищная несправедливость! Какая злобная, отвратительная усмешка природы! И все же мне невероятно повезло, ибо рядом находится добрый, душевный, все понимающий кудесник со скальпелем. Пять процентов скидки! Всего пять процентов, и меня ждет нирвана. Райское блаженство ничто по сравнению с исправленным носом! Соглашайтесь, завтра будет поздно, потому что скидка действует далеко не всегда. Скажите «да», яхонтовая вы моя, иначе неминуемо останетесь с носом! Ну так как? Решено?

— Эти операции по исправлению носа… — ввинтился в разговор Ласточкин. — Я правильно понимаю, что хрящи для них и всякий подсобный материал берется у трупов?

Все-таки я обожаю своего напарника. И не только потому, что он порядочный, храбрый, умный и всякое такое, но и за это умение выбрать момент и сказать заветное слово именно тогда, когда оно должно прозвучать. Глупая рыбка — читай Синеокова — вяло трепыхалась в сетях хитрого хирурга, и тут подоспел Ласточкин. От его замечания опытнейший Кирилл Васильевич явно опешил. Сеть слов, которыми он опутывал меня, расплелась. И-и-их! Пальцем в глаз, говорите? Да нет, это был натуральный удар под дых! Чистый нокаут!

— Мы предпочитаем называть это донорским материалом, — делает попытку подняться уложенный на обе лопатки соперник. Но, судя по тому, как он говорит — сквозь зубы, — он и сам отлично сознает свое поражение.

— А вы всегда спрашиваете согласие у доноров? — невинно интересуется Ласточкин.

— Вся документация у нас в полном порядке, — бросается в атаку Кирилл Васильевич. — Я не ошибаюсь, вы пришли ко мне поговорить именно об этом или о чем-то другом?

— Вы не ошибаетесь, — заверил его Ласточкин и кратко обрисовал суть дела. Совершенно случайно выяснилось, что в могиле Владислава Парамонова обнаружился кто-то другой, так нет ли у почтенного хирурга каких-нибудь соображений по этому поводу?

Следует отдать Кириллу Васильевичу должное: он даже не пытался скрыть свое изумление, а если и попытался, это ему плохо удалось. Нет, он не знал, не предполагал и даже в мыслях не подозревал ничего подобного. Конечно, Слава был, э-э, то есть не только был, но и остался довольно своеобразной личностью, но чтобы выкинуть такое… это выше всякого человеческого понимания. Впрочем, не переставая изумляться, хирург все-таки не преминул поинтересоваться, а какое отношение все происходящее имеет к нему лично.

— Никакого, — отвечал мой напарник с широкой улыбкой. — Если, конечно, не вы сами сделали ему пластическую операцию и помогли скрыться.

Кирилл Васильевич как-то настороженно взглянул на Ласточкина, но уже через мгновение овладел собой и весьма непринужденно рассмеялся.

— Это лучшая шутка, которую я когда-либо слышал, — заявил он.

— Похоже, вас окружают люди без чувства юмора, — без всякой улыбки ответил ему Ласточкин. Однако хирурга, судя по всему, было не так-то легко взять, и он только желчно прищурился.

— А что заставляет вас думать, что я замешан в этом? — спросил он.

— Вы были женаты на сестре Парамонова, — отозвался Ласточкин.

— На Ладе? Ну и что? Из этого вовсе не следует, что я обязательно должен был помогать ее брату.

Он был совершенно прав. Но мой напарник тоже умел держать удар. Он ясно улыбнулся и повернулся к двери.

— Будем надеяться, что Юрий Данилович признает ваши доводы обоснованными, — как бы невзначай уронил он на прощание. — Идем, Лиза.

— Постойте, постойте, — проговорил хирург нам вслед. — А при чем тут Юрий Данилович?

— А вы не догадались? — прищурился Ласточкин.

— Но как же… Но ведь…

На Кирилла Васильевича было жалко смотреть. Он весь взмок от страха. Ласточкин дошел до двери и медленно обернулся.

— Если вы что-то знаете, — с расстановкой промолвил он, — лучше скажите об этом нам. Уверяю, вам это зачтется. А не скажете — вам же будет хуже.

Он не сказал, кем именно зачтется. Да, наверное, этого и не требовалось. За долю секунды Кирилл Васильевич взвесил прошлое и будущее, прикинул возможные риски и осложнения — и без всяких колебаний пошел на попятный.