Где-то там гиппопотам

Пальцы Бена вцепились в папин камень, он молча умолял ночь укрыть его, сделать невидимым.

Не дойдя до Бена пары шагов, Пик остановился, выругался, зажег фонарик, поводил кругом, но Бен каким-то чудом остался в тени.

Пик побежал вперед, а Бен продолжал лежать в грязи. Пик его не поймал, но от этого было не легче – все равно виноват во всем он один.

Глава 32. Ужас, просто ужас

Бен повернулся на бок, в животе кололо и болело, но это были пустяки. Его мучила, просто убивала мысль о маме в ледяной воде. Хватит у него силы воли вернуться к реке? Что там делать – смотреть на черную воду, поглотившую маму? Ужас какой – вдруг она не вернется, вдруг она утонула? Бену стало совсем плохо. Он обхватил голову руками, крепко зажмурился, пытаясь прогнать невыносимую мысль. Не помогло. Она угнездилась внутри, а ему самому, как раненому зверьку, хотелось лишь одного – свернуться в клубочек и забиться подальше в норку.

Вот она – норка! Штабель дренажных труб. Особо не размышляя, Бен выбрал одну из нижнего ряда и протиснулся внутрь. Труба узкая, только-только ребенку пролезть – самое оно.

В трубе было темным-темно и пахло падалью. На дне – застоявшаяся вода. Но Бену было уже все равно. Главное – здесь его Пик не достанет. Вдобавок из трубы можно выбраться в обе стороны – в каждом конце по выходу. Бен забрался в самую середину, плюхнулся в холодную лужу и прислонился – щекой и плечом – к склизкому бетону. В душе – полное отчаянье, страх сжимает сердце огромной змеей – аж дыхание перехватывает. До чего же он несчастен! Чем дольше он тут просидит, тем меньше шансов спасти маму! Но двигаться сил нет, остается сидеть и стискивать в кулаке папин голубой камешек. Бен так крепко его сжал, что край камня впился в ладонь. Маленькая боль даже радовала – он это заслужил.

В полном отчаянье мальчик молитвенно повторял:

– Ну пожалуйста, помогите! Ну пожалуйста, помогите! Мне! И маме!

Чуть позже он услышал тихое шуршание и открыл глаза. У входа в трубу кто-то возился. Раздался всплеск.

Бен скорчился от страха. Наверно, Пик возвращается. Нет, вряд ли это человек, слишком тихие звуки – может, какие-то ночные зверьки бродят поблизости. Дождевые капли барабанили по трубам. Ревела река, ветер шелестел в деревьях – и больше ничего. Но страх не проходил. Пора было двигаться.

Только-только он пополз к выходу из трубы, как снова услышал Пика. Теперь не ошибешься – слишком уж Пик был грузен, чтобы двигаться тихо. Под подошвами сапог чмокала глина, полы пальто хлопали при каждом шаге. Мужчина тяжело дышал, как заядлый курильщик. Бен замер. Пик двигался вдоль штабеля труб. Догадался, что он тут? Проверяет каждую трубу?

Фонарик осветил трубу, где прятался Бен. Свет ударил мальчику прямо в лицо. Луч фонарика пробежался по стенам, высвечивая жидкую зеленую слизь и грязный бетон, скользнул почти у самых ног мальчика.

ПЛЮХ!

Что же там происходит? Пик внезапно завопил, начал шарить фонариком по земле, отпрыгнул назад:

– Проклятые крысы!

В свете фонарика Бен разглядел глазки и уши грызуна. Свет погас, и Бен остался в темноте – один на один с крысой! Он напряг все мышцы – кричать ни в коем случае нельзя, даже если крыса на него бросится.

А вдруг она кусается?

Снаружи, в круглом отверстии трубы, метался луч света – Пик продолжал поиски. Пора думать о бегстве, а не о крысе – но в воображении мальчика грызун подбирался все ближе и ближе. Бен скрючился, словно уже почувствовал отвратительное прикосновение, потом попытался отодвинуться подальше – к дальнему выходу из трубы. Там темнее и река ближе.

Тут-то зверек и прыгнул.

Бен не завопил, только прикрыл лицо руками, стараясь увернуться. Каким-то образом грызун оказался у него прямо в нагрудном кармане. Тоненький голосок укоризненно пропищал:

– Ты что, такой-сякой-немазаный, тут посреди ночи делаешь? Свежим воздухом решил подышать?

Никакая это не крыса – землеройка. В дальнем конце трубы показалась голова сыча, и прямо над Беном примостился Флам.

– Клянусь всеми своими перьями, пчелы не соврали – он в этой каменной трубе гнездышко свил.

– Ничего я не свивал, – фыркнул Бен. От радости в животе стало тепло, как от горячего супа. Пусть над ним подшучивают, пусть смеются – обижаться он не станет. И хорошо, что он решил не обижаться, потому что шуточки на этом не кончились.

– Приятно вздремнул? – спросила землеройка. – Готов уже повидаться со своей бедной мамочкой? Она, наверно, с ума сходит – что там с ее сыночком.

– Это я тут с ума схожу от страха! – прохрипел в отчаянии Бен.

– Даже не сравнивай, – возразил сыч. – Мамы всегда ужасно волнуются.

– А вы что, знаете, где она? – обрадовался Бен, вылезая наконец из трубы. – С ней все в порядке?

– Пчелы сказали: не так плохо, как раньше. Давай-ка дуй за мной.

И прежде, чем Бен успел задать следующий вопрос, сыч взмыл вверх – темный манящий за собой силуэт на фоне свинцовых туч.