Где-то в чаще леса

Время, казалось, текло так медленно, словно улитка, ползущая по поляне. Каждая минута растягивалась в вечность, каждый миг был наполнен беспокойством. Он снова и снова молился, закрывая глаза и сжимая кулаки. В голове мелькали образы: лицо Люды, их дом, тихие вечера, проведенные вместе, и вот теперь – дети, их будущее, зависящее от этой ночи.

"Как бы я хотел быть с ней сейчас", – думал Веник, чувствуя горечь от того, что не может помочь любимой в этот трудный момент. "Я бы взял на себя всю её боль, если бы только мог".

С этими мыслями он остановился и прислонился к холодной стене бани, его дыхание превращалось в облачка пара. Он закрыл глаза и прислушался к своему сердцу, которое билось так громко, что казалось, его стук можно услышать за деревянной дверью.

"Всё будет хорошо", – убеждал он себя. "Мы справимся. Мы всегда справляемся".

Слова повторялись как мантра, придавая ему хоть немного уверенности в этот сложный момент. Вениамин вздохнул глубоко и постарался успокоиться, осознавая, что теперь единственное, что он мог сделать, – это молиться и верить в лучшее.

Он продолжал ходить туда-сюда по двору, чувствуя, как снег хрустит под его ногами. Мороз проникал сквозь одежду, но он не обращал на это внимания. Все его мысли были о Людмиле и детях. Он представил себе, как держит их на руках, как они растут, смеются и играют. Эти образы помогали ему пережить минуты ожидания, делая их чуть менее невыносимыми.

Наконец, он остановился и посмотрел на дверь бани.

"Скоро всё закончится", – сказал он себе. "Скоро я увижу их всех и узнаю, что всё прошло хорошо".

Эти слова были последним лучом надежды, который поддерживал его в этот холодный, тревожный вечер.

Дверь в баню распахнулась с глухим скрипом, словно кто-то нарочно ее толкнул, не желая ждать ответа. Из клубов пара, клубящегося над порогом, вышла Марфа. Ее лицо было бледным, словно выцветшим от долгой работы, а усталость в глазах говорила о том, что ночь была трудной. Волосы, обычно тщательно убранные под платок, были распущены и влажные от пара, а в руках она держала свою шаль, в которой плакал новорожденный ребенок. Тоненький писк прорезал тишину, и Вениамин, стоявший у порога избы, вздрогнул.

– Марфа! – воскликнул он, подбегая к ней. – Что случилось? Почему ребенок плачет? Он протянул руки к ребенку, но Марфа лишь сжала шаль крепче, словно защищая кроху от всего мира.

– Иди в избу, – проговорила она, голос ее был тихим, почти безжизненным, и в нем звучала тревога, которую невозможно было скрыть. Вениамин замер, его взгляд устремился на Марфу. В ее глазах, обычно ясных и полных жизни, он видел глубокую печаль.

– А где Люда? – спросил он, голос его был хриплым от волнения. – И где второй ребенок? Марфа не ответила, лишь молча посмотрела на него. В ее глазах читалось такое отчаяние, что у Вениамина по спине пробежал холодок.

– Просто иди в дом, – повторила она, словно завороженная, и в голосе ее звучала умоляющая просьба. – Малышка замёрзнет, ты ж не хочешь, чтоб она простыла? Вениамин отрицательно покачал головой, но волнение не покидало его. Он взял у Марфы плачущего ребенка, прижал его к себе, и с тревогой глянул на повитуху.

– Что случилось, Марфа? – повторил он, и в его голосе звучал уже не только тревога, но и глубокое беспокойство.

– Иди в избу, – ответила она ему, и повернулась к бане.

Марфа попыталась открыть дверь, но она была заперта на засов.

– Людмила, открой! – закричала она, и в ее голосе звучала истерика. – Люда, не делай то, что не надо! Она стучала по двери, и от ее усилий она дрожала, словно живая. Но в ответ была лишь глухая тишина. Вениамин, уже не в состоянии держаться на месте, поспешил в избу, оставив Марфу с ее беспокойством и страхом.

“Что там произошло?” – пронеслось в его голове, и он сжал в руках плачущего ребенка, словно хотя бы это крохотное тело могло его успокоить.

В избе его встретила глубокая тишина. Свеча на столе дрожала, отбрасывая причудливые тени на стены. В воздухе висел едкий запах лекарств и чего-то еще, неприятного и непонятного. Вениамин осторожно положил ребенка на постель, и подошел к двери. Он прислушался, но снова услышал только тишину.

– Люда? – прошептал он, и его голос звучал глухо и тревожно.

Глава 4. Сила внутри.

Он потянул за ручку, но дверь оказалась заперта. “Что же там происходит?” – подумал он и попытался ее открыть сильнее. Но дверь не поддавалась. Вениамин попытался разобрать звуки, доносящиеся из-за двери, но не успел ничего разобрать. Он услышал только глухой стук сердца, бьющегося в груди.

В эту минуту в избу ворвалась Марфа. Ее лицо было бледным, как бумага, а губы сжаты в тонкой линии.

– Вениамин, – прошептала она, и ее голос дрожал. – Иди сюда, пожалуйста, быстрее! Она подошла к двери и вновь застучала по ней, словно хотя бы это могло ее открыть.

– Люда! – кричала она, и в ее голосе звучал уже не только страх, но и отчаяние.