Где-то во времени. Часть первая.

— А я что говорил, — болезненно поморщившись хихикнул Бабах. — Я же чую, что всё в порядке.

Мезенцев с деловитым видом посмотрел на рану с другой стороны.

— Так, ну это точно на вылет, и в самый край! — почти радостно воскликнул он. — Бабах, ты везучий сукин сын!

— Чего?

— Он сейчас не про маму твою, — быстро уточнил я. — Мы просто рады, что тебе половину плеча не снесло.

— А как я рад, кто бы знал... — согласно закивал Володька.

— Поднять вверх руку можешь? Вот так.

Гарик показал плавное движение, чем-то напоминающее танец маленьких утят.

— Могу, но больно, — кивнул Бабах.

— Давай подними.

— Больно говорю.

— Володь, подними. Нам надо понять, что кость и сустав не задеты. Это важно.

— Да чтоб вас всех, — прошипел Вишняков и сделав глубокий вдох выполнил указанное движение.

— А ты точно знаешь, что так проверяют? — тихо спросил я.

— Ага, — кивнул он. — Хотя нет. На военке объясняли, но я прослушал, как назло. Но тут же логика банальная. Если всё цело, значит рука будет работать.

Тем временем Вишняков, закусив губу и морщась от боли, вернул руку в исходное положение и злобно зыркнул на нас.

— Хоть бы дверь закрыли. Холодно, так-то.

— Сейчас закроем, — кивнул Мезенцев. — Итак у меня две мысли. Одна хорошая, одна плохая...

— С хорошей начни, — буркнул Вишняков.

— Пуля тебе просто кожу и немного мяса подцепила. Это хорошо. Плохо то, что надо бы специалисту показать, обработать как надо, и зашить.

— Так это, сейчас воды вскипятим, промоем, — деловито подключился я, осматривая «багажное отделение» в поисках аптечки и пакета с препаратами. — Там перекись есть.

— Да, да, Палыч, это всё здорово, так и надо сделать, — кивнул Гарик. — Но как мы вглубь раны залезем?

— А зачем вам туда лезть? — спросил Бабах.

— Затем, что там могут частички одежды застрять. Вот это я вам точно говорю. С пулей могла любая ерунда в рану попасть. Потом воспалится, загноиться. Может заражение крови начаться, а это всё, приговор. С этим делом шутить нельзя, Володь. И чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.

Вишняков недовольно на нас посмотрел. Я согласно кивнул, поймав себя на том, что совершенно об этом не подумал.

— Ну так давайте, чего встали то оба? — распорядился Вишняков. — Я не знаю как вы, а я слишком молод, чтобы умереть.

Несмотря на серьёзность фразы и ситуации, прозвучала она с присущим Бабаху задором. Я невольно подумал о том, что он подразумевает самый простой уровень сложности в том самом «Думе». Что ж, наверное, столь позитивный настрой был хорошим признаком.

«И чем у тебя голова занята? — иронично поинтересовался внутренний голос. — Впрочем, можешь не отвечать. Ерундой какой-то... Это что, какая-то защитная реакция? Чтобы не задумываться над судьбой Люды, спалившей себя заживо? Или над тем, что стреляй начальница более точно, не было бы сейчас Вишнякова? И что бы ты тогда делал? Чтобы вы тогда делали?»

Я тяжело вздохнул. Об этом действительно надо было подумать, но после того, как разберёмся с Вовкиным плечом. Наверное, только сейчас я первый раз по-настоящему задумался о том, что это далеко не игра. Не какое-то забавное приключение, в котором обязательно будет положительный исход. Всё это было очень серьёзно. Погибли люди. Людмила, Маргарита Павловна, Фёдор Михайлович, да и много кто ещё. Вован мог погибнуть. И как нам потом в глаза его родителям смотреть, когда мы домой вернёмся?

Подобные мысли абсолютно не способствовали продуктивному поиску медикаментов. Я тихо фыркнул и помотал головой, сосредоточившись на поставленной задаче. Переложив пару пакетов и свёрнутые зимние куртки, я обнаружил автомобильную аптечку и пакет со скудным запасом медицинский препаратов. Почему-то сверху на них лежала нарезанная морковка, и я быстро перекинул её на столик.

— Так, нашёл.

Я протянул Игорю аптечку.

— Хорошо, размотай пока немного бинта, намочи перекисью и дай Вовке. Пусть осторожно кровь вокруг раны смывает.

Я кивнул и деловито зашуршал пакетом.

— Надо руки помыть, максимально хорошо, — продолжил Игорь, но видимо уже по большей части для себя, чтобы тоже как-то упорядочить мысли.

— Мезенцев, блин, закрой дверцу, — настойчиво повторил Вишняков. — Холодно. Меня трясти начинает.

— Тебя трясти начинает, потому что адреналин отпускает, — поучительно протянул Игорь, потянувшись к ручке. — Тохан, как это называется, когда сильный стресс, и человек неадекватно на всё реагирует?

— Состояние аффекта.

— Ага, вот именно.

— Бабах большую часть жизни в таком состоянии...

— Это ещё почему? — возмутился Вишняков.

— Потому что ты на половину всего неадекватно реагируешь, — улыбнулся я.

— Так, а это что?

Мезенцев замер, устремив взгляд через ветровое стекло.

— Где? — живо заинтересовался Вован. — У нас только два патрона!

— Не в патронах дело, — отмахнулся Гарик. — Там идёт кто-то.

Я выставил на столик пузырёк с перекисью и подошёл к пассажирским сидениям.

Чёрная лента мокрого асфальта, обильно присыпанная по краям опавшей листвой, убегала в сырую даль. По началу я ничего не смог разобрать, но через несколько секунд действительно заметил вдалеке какую-то мелкую точку.