Где цветет чистодуш?

Дети дерева – листья. Для него все они равны, все родные. Это так. Но от судьбы, сколь не крутись, не спрячешься. Одни “дети” на свет божий появляются в одном месте кроны, другие – в другом. С одной стороны юг, солнышко, с другой – полуночная сторона с её суровым дыханием. Судьба…

Кому где привольнее?

Ль-ль-ль… – задрожали-заплакали листья осины.

Порыв ветра, на кого-то серчая, проскакал сквозь сеть ветвей. Первыми потрепал листья с той стороны, откуда он подул. “Удар” приняли крайние. Досталось и другим, но не так. “Жители” противоположной стороны кроны лишь расшевелились. Некоторые из них даже косо поглядывали на первых. “Чего они лопочут, чем недовольны…”

Ветер умолк. Кто-то из “тыловиков” закричал на весь лес: “Мы все равны, мы все равны, мы всегда вместе!”

От этих слов, услышанных мной, или ещё отчего-то, небо затянулось густым слоем темно-мрачных облаков и средь бела дня опустились сумерки.

У каждого свое сито

а глаза попала, с горошину, капелька. Она сверкала на листе всеми цветами радуги. Метала она, словно кого-то дразнила, красные, синие, зеленые искры.

Но вот стебелек травы отчего-то вздрогнул, и похожая блеском на ртуть капелька упала. Была – нет. Пропала. А мысль? И она тоже: зародится нежданно-негаданно и тут же исчезает. Назад, снова, если не успеешь сделать о ней заметочку, уже не оживишь. У каждого за годы жизни нарождается и умирает их бесчисленное множество. Философски глубокие, легковесные, что мякина, светлые, темные, злые… Останутся на сите более крупные и, как желуди, ядреные. Но с “мукой” через мелкие ячейки могут проваливаться и золотом сверкающие бисеринки. Надо и об этом помнить.

Потому с почтением, с великой благодарностью отношусь к собирателям слов-мыслей. Они находили и клали свои находки в красивый и несказанно ценный туесок. Его, этот туесок, кто-то из мудрейших назвал Книгой.

Рубим не сук, а…

Сильнее многих-многих Рим рухнул от трех бед: разбои-грабежи покоренных народов, лень и мотовство, аморальность знати.

Зачем, казалось бы, поднимать толстый слой пыли ушедших веков? Что это даст? Зачем, какой толк – оживлять мертвые времена?

Надо. И вот почему.

Эта пыль – компас. Стрелка его показывает, каким настанет завтрашний день обитателей Земли. Неужели позорно-гадкие дела правителей Рима не урок и для нешних? В те сквозь густой туман видимые годы распадались и возникали государства, страны, исчезали и рождались народы. А теперь? Теперь перед угрозой разрушения стоит земная цивилизация.

Интересы, устремления человека – поесть, поспать и плодиться – за истекшие тысячелетия почти не изменились. Никак не насытится! Никак не может себе сказать: всё, хватит! Вот беда человека, и эта беда ведет его к погибели. Свои животные потребности удовлетворяет из, как оказалось, несметных запасов кладовых Солнца. Выдаивает природу, которую, не слыша голоса сердца, успел уже назвать окружающей средой. Выдаивает, не задумываясь о завтрашнем дне. Потому и висящий над нами, над всем человечеством, топор опускается с каждым днем всё ниже и ниже.

Мы, дети Земли, рубим сегодня уже не сук, на котором сидим, а питающие всё дерево корни.

Красная книга

Раздвигая ветви, пробираюсь я чуть примятой, петляющей меж кустов стежкой. Шуршит-нашептывает под ногами старая прошлогодняя листва. Ступаю и не расстаюсь с мыслью: еще шаг – и под моим каблуком оборвется чья-то невинная жизнь – паучка или росточка лесной травы. Откуда, с чего бы эта беспокойная мысль?

Когда я задумываюсь о Красной книге, в которую занесены исчезнувшие и исчезающие виды растений и животных, у меня каждый раз появляется сомнение: так ли уж надежны ее страницы? Можно ли на них полагаться? Где гарантия, что список “усопших” не продолжится?

Еще три столетия назад исчез с лица земли тур, преследуемый людской, не знающей границ, алчностью. Вскоре, вслед за ним, ушла в мир небытия морская корова. Какая потеря для науки, для нас всех! С трудом удалось спасти от истребления бизона и зубра. А ведь охрана нужна не только обитателям лесов и озер. Разве радуга после отступившей грозы, разве мерцание звезд и музыка ветра не нуждаются в защите?

А… языки? Наречия? Народы?

Неужто не опомнимся и не остановимся? Неужели дождемся, к нашему позору, еще одной Красной книги, на языки?

Самозабвение

Дорога круто взяла в гору и вывела меня на старую вырубку. Окруженная густым “спелым” лесом, она напоминала теперь огромный зрительный зал под открытым небом. Здесь теплее и весна проснулась раньше.

В этот звенящий от солнечных лучей день в воздухе порхали, словно живые цветки, бабочки, доносился гуд пчел, неустанно гомонили птицы. Звуки: высокие, низкие, звуки переливчатые, писклявые, нежные… Настоящий, управляемый Весной, симфонический оркестр!

С высоты раздавался, впервые услышал, блеющий голос ястреба. Загадывала кому-то долгие годы кукушка. Её альтовое ку-ку разносилось по всей округе.