Где ты, Маленький 'Птиль'

-- Логично, -- сказал я. -- Но почему вы не могли договориться со мной и отцом, будто мы украдены правительством, и никуда меня не прятать? -- Я гнул свою линию.

Оба они долго и охотно смеялись.

-- Договориться?! И с улем Ориком тоже? Не смеши нас!

-- Но меня будут искать! -- сказал я. -- Те же полицейские.

-- Да ты не беспокойся. Это же игра. Пару дней -- и мы тебя выпустим.

Вскоре они ушли. Высокие окна они закрыли наглухо -- скрытые замки, оставили только узкие форточки наверху и включили кондиционеры, дверь, уходя, они закрыли тоже наглухо. Телек оставили, но, когда они ушли и я бросился к нему, он не работал. И они уволокли постельное белье, чтобы я не разорвал его на полосы и не спустился через форточку вниз.

-- Малыш, не выбивай, пожалуйста, стекла, чтобы испортить нашу игру, они -- сверхпрочные.

Я остался один. Один на третьем этаже высокого домика. Я осмотрел несколько комнат, мебели было мало, и вся она была низкой, конструкцию до форточки, не шаткую, нормальную, создать было невозможно. Да и чем мне могла помочь форточка?

Засыпая и просыпаясь (я не спал всю ночь), я размышлял, паниковал, но размышлял. Я знал лишь одно, что эти двое будут появляться в девять утра, в три дня и в девять вечера, и еще -- форточка все-таки открыта. Я забрел в противоположную первой комнату (она смотрела в сад, а не на улицу) и решил, что, может быть, утром проверю, не наврали ли они про прочность стекла, шуму тут будет поменьше. Прежде всего -- кто они? Интуитивно я чувствовал -никакие не повстанцы. Дом явно для элиты, никак не для простых людей. А они им владели и тем более могли держать его пустым. Я чувствовал, что это люди из правительства или о т правительства, а точнее -- какой-то малой его группы. Здесь все наоборот: не повстанцы сообщат народу о том, что меня похитило правительство, а правительство сообщит народу, что я похищен повстанцами, как заложник, чтобы повлиять на правительство. И Орик, уверенный в обратном, ничего не сможет опровергнуть, не выдав себя. И если меня сложно будет найти и так будет продолжаться неизвестно как долго, то наш отлет на Землю, домой, превращается в вопрос, помноженный на "икс в степени эн".

Я ломал голову, как дать о себе знать. Нет, черт побери, будь со мной лазер, который я не взял, летя на телепередачу, я был бы вынужден показать этим двоим, почем фунт лиха. Ну, хорошо, допустим, я доберусь до форточки, -- что дальше? Написать записку? Выкинуть в форточку? Да, авторучка была, но как написать записку? На русском языке? Гадкая была ситуация, хуже не придумаешь. Конечно, может быть, Орик и папа уже подняли тревогу, и полицейские ищут меня, как пропавшего, как, может быть, потерпевшего аварию на машине, но не как украденного. Потом, ближе к утру, когда начало светать, я обнаружил, что бессознательно шастаю по всем комнатам, стараясь понять, какую конструкцию я могу создать из мебели, чтобы в случае чего подобраться к форточке.

... Их прихода в девять я едва дождался. У меня было ощущение, что что-то такое, важное, я от них узнаю.

-- Зачем столько еды?! -- спросил я, не отвечая на их "Привет".

-- Ешь на здоровье. Повстанцы -- народ щедрый.

-- Я не хурпу, -- сказал я. -- К тому же, откуда у повстанцев такая шикарная еда? Как у высокородных.

-- Среди нас есть и высокородные. Смотрел телек?

-- Шиш я смотрел, а не телек! -- сказал я. -- Он не работает.

-- А что такое "шиш"? -- спросил второй.

-- А вот что, -- сказал я, показывая фигу. Глаза -- на лоб.

-- Что же с телеком? -- сказал первый. -- Попробуем разобраться. -- Он пошел к телеку, а я сказал второму:

-- Ну, выкладывайте новости, раз уж телек не работает.

-- Новости нормальные, -- сказал он. -- В утреннем выпуске газет уже было о том, что ты исчез. То же по телеку заявил твой отец и уль Орик. Выступил полицейский чин и заявил, что будет сделано все, чтобы найти тебя, живого или мертвого.

-- Дальше, -- сказал я. -- А вы-то, повстанцы, что сделали?

-- Мы-то? Ну, нам в газеты и на стереовиденье не пробиться. Мы просто разбросали с винтокрылов листовки, что ты в руках правительства и что они ни на какую Землю тебя не выпустят, если мы будем настаивать на своих правах, тем более -- возьмем в руки оружие. Через некоторое время по телеку правительство опровергло нас, но народ-то верит нам, а не им.

"Что-то я не видел из окон ни одной листовки", -- подумал я.

Внезапно мне стало чуточку легче, в принципе легче. Кто бы там ни заявил, что я их заложник, -- повстанцы или правительство, мои-то уже знают, что я жив. Это главное. И второе: Орик, конечно, понял, что меня похитили отнюдь не повстанцы, а его величество квистор.

-- Похоже, -- сказал я этим, -- раз дело сделано и вы настроили народ против квистора, пора меня и выпустить.

-- Ну, не так уж и скоро. Если выпустить, то ведь тебя не должны видеть -- понимать надо.