Где ты, Маленький 'Птиль'

-- Уль Горгонерр, -- сказал папа. -- Это зависит от вас, но думаю, что заняло бы полчаса, и если вы примете нас сегодня вечером, в конце вашего рабочего дня...

-- Ну что ж... давайте... пожалуй. -- Как бы не до конца уверенно сказал уль Горгонерр, а я прямо весь напрягся. -- Давайте так и поступим, -добавил он уже твердо. -- Я жду вас в четверть седьмого, сам же покину квисторию в семь ровно.

Улыбка квистора -- кинокадр.

Улыбка наша -- тоже в этом духе.

... Мы вылетели с папой с таким расчетом, чтобы действительно побывать в магазине игрушек или хотя бы в игрушечном отделе, что мы и сделали. Я "купил" себе (чтобы не выдавать себя второй игрушкой на визите у квистора) превосходную модель звездолета, а также большого симпатичного политорского медведя (если вообще медведя) с длинным пышным хвостом. Этот медведь при нажатии ряда кнопок, спрятанных в шерсти, издавал разные звуки: от нежного урчания до грозного рычания. Была даже кнопка, когда медведь чихал, храпел и хныкал.

Пропуска на нас в проходной квистории были выписаны. Вооруженные охранники нам улыбались, однако (с миллионом извинений -- правило!) позаглядывали в иллюминаторы звездолета и потискали медведя. Фотокамеру (обычную) проверили в темной комнате. Медведь при проверке "изобразил" всю гамму чувств, а когда чихнул -- охранник, вскрикнув, уронил его и долго извинялся. Нас провели к квистору, и он встретил нас, обняв за плечи. Почти вся задняя, дальняя стенка его кабинета была занята стеллажом с книгами. Правее его, возле голой стены и рядом с выгнутыми наружу секциями длинного окна стоял огромный сейф. Стол квистора был возле стеллажа, и он сидел спиной к нему; взгляд его, таким образом, был направлен на дверь или на собеседника. Я подумал, если собеседник ему скучен, он может третьим глазом рассматривать корешки своих книг.

Квистор усадил нас в кресле перед собой и сказал многокрасочное "О!", увидев мои игрушки. Он знал, что я был почти "готовым" ученым, а игрушка-звездолет может понравиться даже ученому. А "медведя" я, возможно, "купил" в подарок. Для начала мой номер прошел успешно в том смысле, что никакого особого удивления у квистора не вызвал, скорее -- умиление. И тут же я понял, как нам повезло с погодой: было прохладно после дождя, и окна кабинета были закрыты, а будь жара, и будь они открыты настежь, квистор перед уходом закрыл бы их сам, и тогда...

-- Уважаемый квистор, -- начал папа. -- Начну сразу с дела. Я и ощущаю, и приблизительно знаю, какова обстановка на Политории. В строгом смысле вам не до нас. (Квистор изобразил активный возражающий жест.) Я же, как и говорил вам в волнующие минуты встречи и знакомства, обязан вскоре вернуться на Землю. Какова, по-вашему, форма отлета? Я имею в виду отнюдь не характер проводов, а именно форму отлета.

-- Что же, я думаю, -- сказал квистор, -- здесь мудрить нечего. Уль Карпий совершит полет с вашим космопланом на борту до той точки, где мы счастливо встретились. Далее -- "расстыковка". Или чуть позже, если вы убедитесь, что вашего топлива для возврата на Землю маловато.

-- Отлично, -- сказал папа. -- Я вынужден напомнить: я не могу при "расстыковке" сообщить вам курс на Землю -- это государственная тайна, а я, скажем так, -- патриот Земли, как вы -- патриот Политории. Здесь важны уточнения позиций, а не заверения в лучших намерениях, не так ли, квистор?

-- О, разумеется! -- сказал квистор.

Тут я, дав разговору развиться, крикнув "простите", подбежал к окну и, обернувшись, добавил:

-- Красивая какая птица. Спряталась в ветках на дереве. Вот прелесть!

Квистор улыбнулся мне (тем более я продолжал быть с игрушками в руках), я стал к папе и квистору спиной, внимательно слушая разговор и рассматривая "птицу". Я решил подбавить еще жару и, держа медведя под мышкой, со звездолетом в поднятой руке, сделал пару кругов по кабинету, жужжа будто двигатель звездолета. Потом я пронесся совсем рядом с квистором со звездолетом в руках, на котором теперь верхом сидел медведь с пушистым хвостом. Я "совершил" мягкую посадку звездолета возле края оконного стекла, вернулся к столу без игрушек и с жаром сказал квистору, что мы с папой очень хотим оставить себе на память снимки: мы в кабинете квистора вместе с самим улем Горгонерром. Он сказал, конечно, снимайте, уль Митя, -- какие разговоры. Я занялся съемкой с разных точек, а папа продолжал:

-- Теперь о дате отлета. Наше время заканчивается через два-три дня, думаю, что решать наш отлет в спешке послезавтра неудобно вам и как-то даже грустновато для нас. Внутренне очень трудно вдруг сорваться сразу, хочется еще немного побыть вашими гостями.

-- Ну, конечно! Конечно же! -- воскликнул Горгонерр.

-- Пап, передвинь кресло чуть-чуть сюда, для выразительности кадра! -сказал я.

Папа после кивка квистора сместился, и теперь получалось так, что квистор сидел ко мне под некоторым углом, глядя на папу, так что его глаза, и передние, и задний, меня не видели.