Где ты, мой незнакомец?

— Док отправился к Уилкинсам, — торжественно объявил Хорэс. — У них там опять пополнение в семействе, а поскольку в прошлый раз хозяйка изрядно намучилась, док Пейдж решил не рисковать. Да и то сказать — уж лучше бы ему и впрямь не родиться. Ведь ртов-то у них сколько, попробуй, прокорми всех!

Эштон холодно улыбнулся.

— Жаль, что когда вы должны были появиться на свет, у ваших родителей не появилась та же мысль! Тогда бы у нас в Натчезе дышалось бы легче!

Хорэс багрово покраснел, редкая щетина волос на голове встала дыбом. В эту минуту он был поразительно похож на разъяренного дикобраза.

— Я … попридержите язык, Эштон! — рявкнул он, — Вспомните, часть хлопка, что вы перевозите, принадлежит мне!

У Эштона вырвался короткий, презрительный смешок.

— Я веду дела с вашей сестрой, Хорэс. Кстати, не забудьте, что я приношу ей больше прибыли, чем любой другой судовладелец. Но если ей придет в голову сменить партнера, я в накладе не останусь — в округе полным-полно других хлопковых плантаций.

— Даже и не думайте об этом, Эштон, — заявила Корисса Тич, присоединяясь к ним. Если уж речь шла о делах, она, не задумываясь, могла действовать напролом. — Уж мне-то хорошо известно, где я получу больше всего за свой урожай, — И она бросила на побагровевшего брата уничтожающий взгляд, — не то, что этому умнику!

Хорэс перехватил взгляд карих глаз хозяина дома и невольно съежился, безошибочно угадав в них откровенную насмешку. Клокоча от ярости и возмущаясь, он ринулся к выходу, призывая все напасти на голову Эштона. Передернув плечами от возмущения, Корисса вежливо распрощалась и последовала за братом, ни секунды не сомневаясь, что все его негодование, как обычно, закончится слезливой жалостью к самому себе. Она порой ломала голову, куда могут привести эти припадки депрессии?

За спиной у Эштона замер хорошо вышколенный молчаливый слуга с подносом, на нем в ряд стояли высокие бокалы с шампанским, и Эштон решил, что ледяное вино весьма кстати — он весь кипел от возмущения. Он протянул один из бокалов Марелде. Их бокалы чуть слышно звякнули и сердце Марелды будто ухнуло в какую-то черную дыру, когда она подняла глаза на это дьявольски притягательное лицо. Чеканный профиль, тонкие и выразительные черты, а кожа! Ах! Цвета светлой бронзы. И губы — то теплые и манящие, то твердо очерченные и решительные в минуты гнева. Даже если не обращать внимания на чарующий взгляд дымчатых зеленовато-карих глаз, опушенных густыми темными ресницами, то, считала Марелда, одни его скулы способны свести с ума любую женщину. Будто высеченные резцом искусного скульптора, в минуты гнева они каменели, превращая лицо Эштона в маску.

Мягко улыбнувшись ему, девушка осторожно коснулась его рук, которые незаметно для него сжались в кулаки.

— Как хорошо, что ты вернулся, милый. Я так скучала по тебе.

Темные, густые ресницы легли на щеки, прикрыв холодный блеск глаз, и Эштон рассеянно уставился в свой бокал. Мысли его были с Лирин. Ему потребовалось немало времени, чтобы ответить:

— Хорошо возвращаться домой.

Марелда украдкой пробежала шаловливыми пальчиками по его груди и почувствовала странное смущение, когда ее рука коснулась литых бугров мышц под рубашкой.

— Я места себе не нахожу, Эштон, когда ты отправляешься в Новый Орлеан в одно из своих плаваний, — пробормотала она. — Ты возвращаешься оттуда сам на себя не похожий. Почему бы тебе не осесть дома и не заниматься плантациями, как все мы?

— Послушай, Марелда, Джадд — отличный управляющий, — коротко сказал он. — Его не в чем упрекнуть, и я со спокойной душой оставляю на него плантацию, когда сам отправляюсь искать потенциальных клиентов.

— Похоже, ты доверяешь ему, как самому себе, не так ли? В самом деле, по-моему, ты — единственный плантатор в наших краях, у кого управляющий — негр!

— Позволь напомнить тебе, дорогая, что моя плантация к тому же еще и самая процветающая в тех же самых краях! Джадд доказал, что на него можно положиться.

Но Марелда и не думала сдаваться.

— Прости, но мне кажется, что белый на его месте выжал бы куда больше из этих черномазых!

— Ты делаешь большую ошибку, Марелда. Джадд заставляет их трудиться от рассвета и до заката, но при этом кормит до отвала и дает возможность нормально отдохнуть прежде, чем они снова выйдут в поле. А если посмотреть, как идут дела в Белль Шен, то я и подавно не вижу никакой необходимости что-либо менять. А теперь, — Эштон отвесил ей изысканный поклон, — надеюсь, ты простишь меня. По-моему, Лэтем вернулся. Мне нужно поговорить с ним.

Марелда уже протянула было руку, чтобы увязаться за ним, но Эштон круто повернулся и торопливо отошел. Она вздохнула, глядя ему вслед. Порой она удивлялась, как одно его присутствие способно вдохнуть жизнь во все, что вокруг. Вот и сейчас — стоило ему уйти, и комната стала пустой и холодной.

Эштон вошел на кухню как раз в тот момент, когда туда вбежал чернокожий паренек, посланный из конюшен. Пыхтя, он с трудом сообщил, что доктор сможет приехать не раньше утра, однако совсем не потому, о чем предполагал Эштон.