Где ты? (СИ)

В лицо светил робкий утренний свет, будоражил и раздражал. Он попытался отвернуться, чтобы хоть как-то отгородить себя от этого неприятного ощущения, но тело, мало того, что показалось тяжелым, как камень, так еще и отозвалось такими «приятными» ощущениями, будто его накануне тянули на дыбе. Пришлось разлеплять разбухшие веки и проверять обстановку. Обстановка, в целом, да и в частности тоже, Яура не порадовала. Мало того, что он оказался в покоях Его Величества, так еще и на полу, да еще и с соседями, и с какой-то дудкой, крепко зажатой в руке.

В комнате царил такой бардак, что Рысь мог с уверенностью предсказать массовые суициды прислуги. В его ногу вцепился крепко спящий Эгирон, метрах в двух от него, прислонившись плечом к дверце трюмо, сопел личный лекарь короля Обиар. Что тут вообще было? И почему он тут?

Яур, кряхтя как разбитый ревматизмом старик, приподнялся на локтях, принял более удобное сидячее положение. Голова гудела, будто по ней долго и со смаком колотили палкой, причем явно железной. И что это за дудка вообще? Что-то он не припоминает, чтобы раньше у него был интерес к музыкальным инструментам. Покрутив резную деревянную дудку с рядом разных по размеру дырочек, Яур отбросил ее в сторону и вскрикнул от неожиданности, когда инструмент, вернулся к нему, будто был привязан, и расположился аккурат возле руки.

— Что за??? — хрипло пробормотал парень и с опаской, как ядовитую змею, взял дудку двумя пальцами, осмотрел еще раз. Бросил снова и на этот раз подальше — снова вернулась, да так быстро, что он даже не смог разглядеть движения, будто из воздуха выросла и снова легла к руке.

Решив больше не пытаться ее выкинуть, Яур отобрал свою ногу у уснувшего на ней друга и, шатаясь, встал на ноги. Едва не заорал от того, насколько болели все мышцы, кости, суставы. В общем, все, что только могло болеть, кроме разве что волос на голове. Волосы, кстати, как-то непривычно путались под руками, оттягивали голову назад. Он рефлекторно перекинул их на левое плечо и обомлел:

— Это еще что такое???

— Твои патлы. — отчаянно зевая просветил его Эгирон — Отросли за ночь. О, и посветлели!

— Не понимаю… — Рысь, согнувшись в три погибели, пополз к зеркалу.

— Да красивый, красивый! — хмыкнул принц.

— Да уж однозначно посимпатичней тебя. — ответил тот, разглядывая свое отражение.

Это был и он, и в то же время совсем не он. Бронзовая кожа почему-то посветлела и стала похожа на просто смуглую, ну или загорелую, не было больше ни громадного синяка на локте, ни шрамов, полученных еще в детстве, все тело как-то неуловимо вытянулось, заострилось, вытянулись даже глаза, приобретя миндалевидный разрез, и какой-то золотистый оттенок, отчего стали выглядеть более хищно. Волосы отросли до самой поясницы и так же посветлели.

Эгирон, подойдя ближе, тоже с интересом его разглядывал, на усталого, растрепанного и весьма помятого себя даже внимания не обратил.

— И как это понимать? — Рысь даже потрогал свое внезапно заострившееся лицо — Уж, не с таких ли перемен у меня все отваливается?

— Мда… — озадачился принц — Как это людям объяснять?

Дикиор пришел к такому же выводу, осмотрев изменившегося воспитанника. Так просто уже не скрыть.

— Это сильные изменения, не заметить их невозможно. Теперь ты мало походишь на человека. — король поднял брови и поджал губы, словно раздумывал над чем-то — Мы уже приняли решение спрятать тебя на время, чтобы ты смог разобраться с этими изменениями. Посидишь пока тут, и за пределы этой комнаты — ни шагу. Урид уже подыскивает надежное тихо место для тебя.

— Спасибо. — поблагодарил Рысь, растекаясь по креслу. Стоять было дискомфортно до такой степени, будто тело было не его. Впрочем, Дикиор не возражал.

— Что-нибудь помнишь?

Рысь задумчиво нахмурил тонкие брови, вспоминая. Помнилось почему-то отрывками, и то очень смутно. Деора он таки спас, это он еще помнил, а вот дальше — муть. Жар, бред и голос, опять звавший его другим именем. Что это за голос такой?

— После того, что было в саду — ничего не помню. — солгал он.

— Может, оно и к лучшему. — кивнул король — нелегко тебе пришлось.

— Всем вам, как я вижу, тоже.

— И почему ты битых три часа не выпускаешь из рук мою флейту?

Яур окончательно смутился:

— Простите, сир, я бы рад выпустить, но она возвращается.

— Возвращается? — изумился монарх — Ты что, из нее артефакт, что ли, сделал? Странно, ты же ведь не музыкант ни разу. Тебе бы больше оружие какое-нибудь пошло…

— Не знаю, о чем Вы, но я проснулся уже с ней в руках. И выбросить не получается.

— И не получится. Это, по-видимому, твой инструмент. Придется учиться им пользоваться.

— Мой инструмент? Это как кисть у Ирика?

— Именно так.

— Печально.

— Учителя музыки тебе нанять что ли? Из тех, кого не жалко…

— Давайте самого бездарного. — усмехнулся Рысь — Чтобы точно уж жалко не было.

— Все язвишь? — Эгирон устало потер лицо — Яур, ты чуть не умер. Тут такое творилось, что… Впрочем, хорошо, что не помнишь.

— Да ты, никак, переживал? — пересиливая боль во всем теле, Рысь улыбнулся. Улыбка вышла похожей на ехидный оскал.